Любовь и нежность - [21]

Чериш вдруг вспомнила, что брат говорил ей, будто человек, долго глядящий в огонь, потом несколько мгновений не может привыкнуть к темноте. И эти мгновения могут стоить ему жизни.

Окончив трапезу, Слоун и девушка направились к реке, где она вымыла ноги. Прохлада проточной воды немного успокоила боль; Чериш коснулась своих израненных ступней. Чуть-чуть подержав ноги в холодной воде, она осушила их своим платьем и снова надела мягкие мокасины. Вернувшись, Слоун подкинул в огонь дров и усадил девушку на одеяло. Она задрожала, почувствовав по его глазам, что Слоун чует грозящую им опасность.

— Я потушу костер, как только осмотрю твои раны, — бросил он через плечо. — Теперь следует быть особенно осторожными.

— Это из-за индейцев, о которых предупреждал Пьер?

— Из-за них, и есть причины.

— Но ведь костер не дымит.

Слоун сел, стащил с девушки обувь и, подвинувшись ближе к свету, стал осматривать ее больные ноги.

— Это потому, что я ищу яблоню или орешник, если поблизости немного валежника. Дым от них трудно почуять на расстоянии.

Прикасаясь к ее ногам, Слоун не понимал, отчего так застучало сердце девушки.

— Не бойся, с нами ничего не случится, у Брауна слух острее, чем у любой другой собаки. Он успеет нас предупредить.

Чериш ничего не ответила, сообразив, что Слоун пытается успокоить ее. Но страх уже овладел ею.

— Ты мерзнешь? — спросил он заботливо.

— Да, но… — только и смогла прошептать девушка.

Слоун закончил свой осмотр и стал готовиться ко сну, раскатывая одеяла.

— Чериш, ты меня боишься? — вдруг спросил он ласково, чтобы не испугать девушку. — Ты боишься, что я заставлю тебя делать то, что ты не хочешь? — Он нежно взял девушку за подбородок и развернул лицом к себе. Его глаза казались бездонными. Губы девушки задрожали: он сказал то, о чем она думала.

— Наверное, ты решила, что я задумал жениться на тебе лишь потому, что мне нужна женщина?

— Нет, но я не хочу зависеть, вот только если бы…

— Если бы мы любили друг друга?

Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

— И ты, скорее всего, думаешь, что когда мужчина и женщина сходятся, то для нее это мучение и грех и чтобы легче перенести его, мужчина должен ей нравиться или быть любимым ею?

Чериш открыла было рот, чтобы возразить, но Слоун продолжал:

— Запомни: когда придет время, для тебя это будут прекраснейшие мгновения жизни.

Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Это прикосновение было быстрым, мимолетным и приятным.

— Когда-нибудь ты захочешь этого так же, как и я, но до тех пор я не прикоснусь к тебе. Если же твое тело не откликнется на мой призыв, значит, мы не созданы друг для друга.

Для девушки эти слова были как гром среди ясного неба. Ее чувства пришли в смятение, голова кружилась, она не могла вымолвить ни слова. А ей так хотелось сказать, что ее вовсе не страшит близость с ним, ожидание его, даже возможность стать его женой.

Но Слоун уже отвернулся, его лицо стало суровым, глаза наполнились мукой и тоской, он опустил свои темные ресницы и стал сосредоточенно отгребать мусор от костра.

Когда он заговорил снова, казалось, эти слова посылает сама темнота:

— Когда я попросил твоей руки, я это сделал только для того, чтобы иметь возможность защитить тебя. Тогда ты имела бы больше прав. Незамужняя белая женщина в этой стране — словно красная тряпка для быка любому мужчине. Один из них не выдержит твоего взгляда и возьмет тебя. — Он усмехнулся про себя. — Я шел в Хэрротсберг, так как слышал, что одна молодая женщина там овдовела. А моей малышке нужна заботливая женская рука. Тогда я решил поговорить с ней и, если она согласится, взять к себе в дом и сделать своей женой. Я глазам своим не поверил, когда увидел тебя. Наша встреча решила мои проблемы.

Чериш сидела тихо, и слезы жгли ей глаза. Все, что он говорил, было таким прозаичным. Оказывается, ему совершенно все равно, какая женщина будет заботиться о его ребенке.

Спасая девушку от преследователей, тем самым Слоун избавлялся от необходимости идти до самого Хэрротсберга. Горько осознавать это, но теперь Чериш была довольна, что отказалась выйти за него замуж. Ее отказ сохранил хотя бы часть ее самоуважения.

С полным боли сердцем она передвинулась подальше, согнула колени и обхватила их руками. Положив подбородок на колени, Чериш тревожно всматривалась в темноту. Невыплаканные слезы жгли глаза, а чувство тоски по дому и одиночество стали такими сильными, что Чериш невольно сморщилась, словно от боли, и посмотрела в сторону Слоуна. Ради него она решила остаться, не возвращаться домой.

Теперь, глядя в раздумье на его четко очерченный, мужественный профиль, Чериш поняла, что и не могла поступить иначе. Она не должна жалеть о том, что не вернулась и не вышла замуж за какого-то неизвестного человека в Вирджинии.

— Расскажи мне о своем ребенке, — осторожно начала Чериш. — Ты говорил, что это девочка. Сколько ей лет? Давно ли умерла твоя жена?

— Удивительно, наконец-то ты задаешь вопросы. А я уже начал думать, что ты самая нелюбопытная женщина на свете.

— Я думала, что ты должен узнать меня получше, прежде чем отвечать на мои расспросы.

— Ну, слушай, отвечаю: девочке почти два года. Я считаю ее своим ребенком, хотя и не ее отец. Она — дочь моего брата. И последнее: я никогда не был женат.