Любовь и «каннибалы» - [21]

— Мы договорились: не допоздна,— напомнила она. Ей позарез необходимо было выйти на улицу. Может быть, прохладный воздух остудит ее кровь.

* * *

— Не холодно? — спросил он несколько минут спустя.

— Нет. В самый раз.— Но он все же обнял ее за плечи. На всякий случай.— Мне редко удается погулять. Разве что по дороге на работу и с работы. Но это беготня, а не прогулка...

— А что вы делаете, когда не торопитесь?

— Хожу в кино, в магазин, езжу в гости к родным. Знаете, что мне пришло в голову? Как-нибудь в воскресенье взять с собой Майкла. Отведает маминой стряпни, послушает папины рассказы, полюбуется, как меня изводят старшие братья...

— Только Майкла?

Она искоса глянула на него.

— Думаю, найдется местечко и для его брата.

— Давненько я — нет, мы — не пробовали домашней еды. А как насчет копа? Не очень-то мне по душе сидеть с ним рядом...

— Ну, Джона я беру на себя.— Эта идея воодушевила ее.— Господи, да ведь Бирута с семьей собиралась приехать в гости через пару недель! Ну и толкотня будет! Форменный сумасшедший дом! Да уж, Майкл на своей шкуре почувствует, что такое семейная обстановка. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Я уже благодарил вас и теперь просто не найду слов, чтобы выразить, как я признателен вам за все, что вы делаете для Майкла.

— Суд...

— Да бросьте вы, Эйджи! — Они остановились у ее подъезда, и Олаф повернул девушку лицом к себе.— Вы еще не успели составить ни одного недельного отчета или как следует узнать своего клиента, а уже бросились изо всех сил защищать его. Так было с самого начала.

— О'кей. У меня слабость к малолетним правонарушителям. Только никому не говорите.

— Просто вы хороший адвокат, и у вас доброе сердце.— Он с волнением ощущал исходящую от нее жизненную силу, естественную, как дыхание, любовался ее скрытым в полумраке лицом, полными энергии глазами.— Как раз то, что нужно для победы.

Она пожала плечами.

— Вы вогнали меня в краску, Стивенсон. Не будем опережать события. Если дела пойдут так, как нам хочется, можете через два месяца завалить меня цветами. Вот тогда все будет правильно.— Он дал ей подняться на одну ступеньку, а затем крепко обнял. Она смутилась, хоть это и не было для нее неожиданностью.— Слушайте, все было замечательно, но...

— Я и не рассчитывал, что вы пригласите меня к себе.

— Нет,— решительно ответила она, вспоминая, как льнуло к нему ее тело в переполненном баре.— Не приглашу.

— Что ж, значит, придется быть здесь поосторожнее.

— Олаф...

— Эйджи, вы знаете, что я не отпущу вас без поцелуя.— Раззадорив и ее, и себя, Олаф вновь припал к ее губам.— Особенно теперь, когда я знаю, что мои прикосновения волнуют вас.

— Ничего подобного,— прошептала она, обнимая его.

— Именно так. Наши губы знают друг друга, а дальше... Пусть будет что будет.

Теперь она знала, что ее ждет, и это прибавило ей уверенности в себе. В самом деле, какая разница? То же тепло, та же стремительность, та же сила. То же безрассудное, неумолимое желание. Слишком много, сказала она? Наоборот, слишком мало. Она испугалась, что ей всегда будет слишком мало. Как она могла прожить всю жизнь, не имея представления о том, что ей действительно необходимо?

— Не собираюсь я заниматься такими вещами,— прошептала она, не отрывая губ от его рта.— Ни с вами. Ни с кем-нибудь другим.

— О'кей. Прекрасно.

Он безжалостно запрокинул ей голову и набросился на ее губы, как на добычу. Вспышка безудержного пламени охватила их обоих, и он почувствовал, что это пламя прожигает его насквозь. И все же он едва не застонал, когда она укусила его за нижнюю губу. В его мозгу сами собой возникали соблазнительные образы: он поднимает ее на руки, несет в спальню и падает с ней на большую мягкую постель. Он овладевает ею на каком-то пустынном песчаном пляже, и солнце обжигает ее обнаженную золотистую кожу. Волны бьются о берег, а она со стоном произносит его имя...

— Эй, малый...

Голос, раздавшийся у него за спиной, отвлек его не больше, чем жужжание пчелы. Олаф не обратил бы на него внимания, если бы не ощутил легкого укола ножом в поясницу. Он повернулся спиной к Эйджи и посмотрел в бледное, вымазанное сажей лицо грабителя.

— Ну что, договоримся, приятель? Ты продолжаешь обжиматься со своей бабой, а мне отдаешь свой бумажник. И ее тоже.— Грабитель повернул нож так, что сталь отразила свет уличного фонаря.— И побыстрее!

Прикрывая собой Эйджи, Олаф потянулся к заднему карману. Он слышал неровное дыхание девушки, открывающей сумку. Он не успел ничего придумать. Все произошло само собой. Грабитель на секунду отвел глаза, и Олаф нанес удар.

Вопль застрял в горле у Эйджи. Держа в руке свою металлическую дубинку, она следила за дракой. Блеснул нож, раздался страшный хруст зубов, по которым заехал кулак, и звон клинка об асфальт. Потом грабитель растаял в темноте, а они с Олафом вновь остались одни, как несколько секунд назад.

Стивенсон обернулся к ней. Он даже не запыхался, только глаза засверкали колючим блеском.

— Что это было?

— Вы идиот! — вполголоса произнесла она. Говорить громче ей мешал ком в горле.— Не могли придумать ничего лучше, чем бросаться на типа, вооруженного ножом? Он мог убить вас!