Любовь и другие иностранные слова - [22]

Брррр.

Брррр.

Брррр.

Я взяла тарелку и направилась на кухню со словами «Тут слишком много соуса».

– Нет, – отозвался Джофф и положил мне руку на плечо.

– Слишком много, – повторила я. – А вообще, хватит уже меня трогать.

– Ой, Джофф, я забыла сказать – Джози не любит, когда много соуса.

– Но это блюдо едят именно так.

– Это вы его так едите. А я – нет.

– Джози, – обеспокоенно окликнула Кейт.

– Мне кажется, тебе лучше сесть и поучиться хорошим манерам, – сказал Джофф. – Ты грубишь.

– Но это же вы налили слишком много соуса мне в тарелку.

– Но это ты не хочешь, чтобы я научил тебя, как правильно…

– Да я сейчас все сделаю. Отпустите мою руку.

– Джофф.

– Джози, сядь.

– Отпустите. Отпустите!

Я моргаю, и мама моргает в ответ.

– Ну вот, – говорю я. – Вот так у Джоффа на коленях и оказалась моя тарелка спагетти. Чистая случайность. И, кстати, он положил в соус орегано, а это не итальянская специя. Орегано родом из Греции. Можешь мной гордиться, я не стала его поправлять.

– Да, ты проявила удивительную выдержку. Кейт говорит, что ты рассмеялась.

– Я не смеялась, – я немного подумала. – Ну, может… хихикнула. Но это нервное, абсолютно непроизвольная реакция, которую я не могу контролировать.

– А что потом?

– Что было дальше, ты уже знаешь.

Кейт с Джоффом подскочили на ноги. То было царство хаоса, соуса, брюк, ярости, замешательства. И отчасти хихиканья. Я предложила Джоффу салфетку, от которой он дерзко отказался в пользу невероятной груды бумажных полотенец и большой влажной губки, которую Кейт принесла с кухни. Они вычистили его, как смогли. Джофф объявил, что брюки уже не спасти, и мы вернулись на места, и он все продолжал трястись над своими штанами, а Кейт продолжала трястись над Джоффом, а я попросила передать мне хлеб, который стоял между ними, но меня не услышали. Поэтому я в спешке и раздражении потянулась за корзинкой и – клянусь, клянусь, что не нарочно! – опрокинула стакан Джоффа с красным вином как раз ему на колени.

Кейт истерически завопила. Вроде особенно она надрывалась, когда я сказала, что еду надо прочувствовать и областью паха тоже. Она позвонила маме, и та приехала забрать меня. А я дожидалась ее на пороге квартиры, тихонько хихикая в полном одиночестве.

Глава 11

Мои родители решили не вмешиваться в эту мутную историю. Когда нужно, они выступают в роли посредников и разрешают мимолетные споры между детьми, но предпочитают, чтобы конфликтующие разбирались между собой сами, пока этот самый конфликт не перешел в настоящую ссору.

С моей точки зрения, никакого конфликта не произошло, да и вообще вечер прошел бы гладко, не приведи Кейт этого своего Джоффа. Так что, если судить поверхностно, это целиком и полностью ее вина.

Я быстро листаю сообщения на телефоне, не читая ни одного.

– Кейт все молчит? – спрашивает Стью.

Я киваю:

– Она все еще не разговаривает со мной.

Стоит на редкость восхитительный весенний день, и мы со Стью возвращаемся в школу, пообедав в Фэйр-Граундс.

Стью пихает меня локтем в бок и говорит:

– Она еще позвонит.

– Когда? На тридцатую годовщину моей свадьбы?

– Ага, – с непроницаемым лицом отвечает он.

– Если она будет дожидаться этой даты, то я просто не возьму трубку.

– Да возьмешь.

– Да, – тихо соглашаюсь я. – Возьму.

Он снова пихает меня и говорит:

– Джози, она правда позвонит. И раньше, чем ты думаешь.

Я благодарю его кивком, но надеюсь, что он прав. Кейт никогда раньше так не поступала, и я не знаю правил этого соревнования. А еще я знаю, что ужасно по ней скучаю. Я пытаюсь не замечать боль, но она не уходит, ждет, когда я ее замечу, и рыщет за моей спиной, пока я делаю задание по испанскому, гуляю со Стью, улыбаюсь Стефану в ответ.

Я чувствую эту боль дома, в те вечера, когда Кейт обычно приходила на ужин, а теперь перестала, и мама передает мне, что сестра слишком занята. Я чувствую эту боль в школе, когда Стефан говорит что-нибудь смешное, и мне хочется написать об этом Кейт, но я не пишу. Знаю, что она не ответит. Но сильнее всего я чувствую эту боль на беговой дорожке, когда пытаюсь предаться спокойным размышлениям, но все мои мысли словно магнитом тянутся к тому, что я пытаюсь игнорировать: Кейт не разговаривает со мной, и это очень больно.

Но на время бега я нашла себе хорошее отвлекающее средство: теперь мы бежим бок о бок с Эмми Ньюэлл, и я слушаю ее убийственную критику в адрес Ника Адриани. Слушаю, какой он козел, раз бросил ее перед самым выпускным. Она собирается подать на него в суд и оштрафовать на стоимость платья и макияжа. Несколько дней спустя я слушаю историю о том, как они помирились, хотя она все еще злится на него, но при этом любит. Или ненавидит. Она никак не может понять, что к нему чувствует, и в итоге говорит со смехом, что это и не важно, «потому что, как сама знаешь, они так похожи, что и не отличишь».

– А я думаю, что непохожи.

– Но ты же не влюблялась раньше.

А есть ли вообще люди, которые об этом еще не знают?!

– Я люблю сестер, и я знаю, что не смогла бы вот так просто ненавидеть одну из них.

– Я говорю о романтической любви. Это другое.

– То есть когда я влюблюсь, то в любую секунду могу возненавидеть своего парня?