Любовь и другие иностранные слова - [18]

Во вторник – про Кэп и совмещенную университетскую программу, которую я начну в следующем году.

В среду обсуждаем шумный разрыв Эмми Ньюэлл с ошеломленным Ником Адриани. Драма произошла в коридоре выпускного класса при всем честном народе, и в четверг мы продолжаем ту же тему, потому что никто из нас четверых так и не смог успокоить ее. Эмми материлась как дальнобойщик и теперь два дня должна будет в наказание оставаться после уроков.

В пятницу утром, когда мы со Стью направляемся в Кэп, я говорю ему:

– Он отличный парень и нравится мне, но разговоры у нас как-то не очень. Только учебу и обсуждаем.

– Ты не пыталась говорить подольше?

– С бала в прошлом году, ты хочешь сказать?

– А тот раз разве считается за попытку?

– Он считается за позор и ужас.

– Думаю, Стефан того же мнения. Это ведь он сказал, что пригласил тебя из-за того, что ты высокая.

– Ага, и извинился. А я попросила прощения за то, что трепалась весь вечер. Но теперь, как мне кажется, мы почти обнаружили, что сильно друг другу нравимся. Настало время показать, какие мы, – ну, не считая высокого роста и болтливости. И тут возможно несколько неприятных исходов. – Я начинаю загибать пальцы, игнорируя преувеличенно потрясенное выражение лица Стью. – А что, если он мне нравится больше, чем я ему? А если наоборот? А если мы оба не очень друг другу нравимся? А если повторится ситуация с прошлогодним балом?

– А что, если у тебя от таких разговоров взорвется голова?

Я поднимаю большой палец прямо перед его носом.

– Джози, ты слишком много думаешь, – говорит Стью со смешком. – И слишком много говоришь.

– Такие слова не очень-то помогают.

– Знаю, – говорит он, и на этот раз его голос звучит серьезно. – Не помогают.

Затем он пожимает плечами:

– Отношения – штука непростая. Вы должны говорить на одном языке. Или выучить языки друг друга, но это не всегда работает.

– Именно поэтому ты не подходишь для серьезных отношений? – спрашиваю я, и мне действительно интересно.

– Это не так.

– Не подходишь.

– Подхожу, – говорит он, тряся головой и глядя на меня в упор.

– Ты отрицаешь реальность. Запишись на прием к моему папе.

Мы идем дальше, продолжая спорить.

Днем, в 3:05, Стефан уже ждет меня, небрежно облокотившись на шкафчик. Я не могу удержаться от улыбки.

– Ну, как уроки? – спрашивает он. – Испанский для продолжающих, часть вторая, а потом Социология Старения и Общества, так?

– Так. Интересно. Мне было интересно. Можно кое-что у тебя спросить?

– Валяй.

Я думала об этом с того момента, как Стью упомянул языки утром, поэтому я набираю в грудь воздуха и выпаливаю:

– Если бы ты каждый день уступал беременной место в автобусе, а потом узнал, что на самом деле она не беременная, а просто притворяется, чтобы женить на себе своего бойфренда, ты бы по-прежнему уступал ей место? А ее приятелю бы рассказал?

Пару секунд Стефан молча смотрит на меня и моргает, непонятно, улыбнется он сейчас или разинет рот от удивления. Я застыла в напряженном ожидании. Может, надо было просто про бейсбол его спросить? Но вот по его лицу расплывается улыбка, и я тихонько выдыхаю. Он говорит: «Крутой вопрос. Спроси меня еще раз».

Я повторяю вопрос. Он повторяет за мной. Тут между нами с лаконичным «Привет» вклинивается Эмми и уводит меня заниматься бегом, и мы со Стефаном говорим друг другу: «Еще увидимся».

– Вы такие милашки, что аж тошнит, – говорит Эмми.

– И от тебя с твоими волосами тоже, – отвечаю я и отлепляю несколько прядей от ее слащаво-розовых губ.

Вечером Стефан звонит мне и излагает свой хорошо продуманный ответ. Он бы продолжал уступать ей место, но если бы встретился с женихом, рассказал бы ему все, что знает.

– Нельзя утаивать ложь, – говорит он.

– Даже если потом последует сцена похлеще, чем между Эмми и Ником?

– Ага, да. Знаешь же, как говорят: не убивайте гонца с дурными вестями. А ты бы что сделала?

– Я бы сразу что-нибудь сказала. А потом пусть стоит хоть до скончания века.

– Круто.

– И еще я бы сразу готовилась, что меня пристрелят, хоть я всего лишь и гонец.

– А, точно, не убивайте гонца.

– Никто не любит, когда им сообщают плохие новости.

– Да уж, но иногда ведь приходится? И, мне кажется, все рано или поздно понимают это. Так что все круто. А кто не поймет, так и фиг с ними.

– Да, наверное, – отвечаю я, немного подумав.

– Слушай, а может, позавтракаем завтра вместе? – Он называет знаменитую закусочную совсем рядом с Бексли.

– Не могу.

– Тогда в воскресенье?

– И в воскресенье не могу.

Не успеваю я объяснить, в чем дело, как он говорит:

– Ладно, все круто. Как-нибудь в другой раз.

Круто, оказывается, значит уйму разных вещей на языке «Стефан». Похоже, мне нравится учить этот язык. Но, как и со всеми прочими, процесс займет долгое время.

В субботу по утрам я помогаю в центре престарелых Саттон-Корт. Эта солидная усадьба из красного кирпича располагается на трех акрах земли в Нью-Олбани: целый комплекс солидных строений из красного кирпича в двенадцати милях от Бексли. Школы, церкви, синагоги, даже торговые центры, целое море георгианской и слегка псевдогеоргианской архитектуры – все это краснокирпичное однообразие выглядит на удивление красиво и ничуть не скучно.