Любовь и чума - [20]

— Благодарю тебя!.. Ты честный человек… Будь же великодушен и скажи мне имена заговорщиков.

— Это не моя тайна: я исполнил свой долг и ухожу в темницу.

— Неужели ты считаешь меня неблагодарным? Неужели ты думаешь, что во мне нет ни капли совести?.. О нет, спасителю цезаря должна быть оказана великая благодарность: я дарую свободу как тебе, так и Орио!

— Теперь я в свою очередь благодарю Комнина!

— Но смотри, чтобы к восходу солнца никто из заговорщиков не видел вас больше в наших стенах… Иначе вам никогда не вернуться в Венецию.

VII. Необыкновенно сильный грек

Последние лучи заходящего солнца отражались на зеркальной поверхности Риальто. Гондольеры расположились группами на белых плитах, окаймлявших канал, играя в кости и ожидая желающих воспользоваться их услугами, а некоторые спали спокойно под мостом.

Когда пробили часы на башне Святого Марка, один из игравших встал и скорыми шагами подошел к товарищу, который, растянувшись лениво на земле, пил с жадностью из фляги вино.

— Доминико! — сказал он, толкнув его ногой. — Скоро ли ты перестанешь подкреплять свои силы? Мне кажется, что если б вода лагун вследствие чуда превратилась в вино, то ты взялся бы осушить ее в одиночку… Вставай, пора идти!

— Неужели пора, мой дорогой Орселли? — проворчал Доминико.

— Да мы ведь обещали старому синдику Бартоломео ди Понте вычерпать воду из его гондолы, которая течет. Возьми же свой черпак и пойдем поскорее.

— Какой ты бессердечный! — произнес Доминико, решаясь прекратить на минуту свое любимое занятие. — Не забывай, пожалуйста, что рыбная ловля была нынче трудна, а жар невыносимый!

— Ну так пей да спи, ленивое животное! — воскликнул Орселли с презрением. — Ты, право, не достоин греться под этим солнцем.

— Вот поэтому-то я и улегся в тени, — проговорил Доминико, заливаясь неудержимым смехом.

Орселли взял свой черпак и удалился, пожимая плечами.

Доминико преспокойно продолжал пить, когда товарищи его вдруг бросили игру, завидев приближающуюся гондолу, на которой виднелись сундук и несколько тюков.

— Причаливай здесь, Заккариас! — раздалось из гондолы.

Пока Заккариас, соскочив на землю, привязывал канат, гондольеры торопливо выгрузили багаж, спрашивая, куда они должны нести его.

— Положите его туда, откуда взяли, — ответил Заккариас.

— Да разве ты не знаешь, проклятый язычник, — начал Доминико, — кому принадлежит право таскать багаж, прибывающий по воде? Мы составляем часть уважаемой всеми корпорации гондольеров и не потерпим, чтобы дерзкий иностранец…

Доминико замолк, заметив выходившего из гондолы синьора.

— Этот человек — мой слуга, — произнес последний, окидывая всех высокомерным взглядом. — Он настолько силен, что не нуждается в помощи чужих рук: уходите же, иначе…

Заккариас действительно был настоящим геркулесом.

— Силен ваш слуга или нет, — перебил Доминико, — но он не помешает нам воспользоваться данными нам правами, мы стоим за них твердо.

Незнакомец подошел к своему слуге и шепнул ему:

— Не благоразумнее ли будет удовлетворить эту наглую чернь?

Но Заккариас, очевидно, не обратил внимания на это замечание своего господина и сказал Доминико:

— Мое право — сила. Пользуйтесь же вашим, и я воспользуюсь своим.

Гондольеры испустили крики негодования и бешеного гнева. Иностранец побледнел и дотронулся до плеча слуги серебряным жезлом, бывшим в его руках.

— Не бойтесь за меня, благородный Кризанхир, — проговорил насмешливо Заккариас и воскликнул, обращаясь к толпе. — Нельзя ли обойтись без угроз и без дерзостей? Если кто-нибудь из вас, тунеядцев, будет в силах поднять этот сундук, то пусть несет его за мной до гостиницы «Золотое дерево»!

Двое из рыбаков вошли снова в гондолу, из которой незадолго перед тем выгнал их Заккариас. Но напрасно пытались они поднять указанный сундук: тот был так тяжел, что казался привинченным ко дну гондолы.

Кризанхир обменялся со своим слугой веселой улыбкой.

— Сюда, Доминико! — крикнул один из гондольеров, выбившись совершенно из сил.

Доминико поставил на землю свой громадный кувшин с вином и поспешил на подмогу к товарищам.

— Куда следует отнести этот сундук? — спросил он заплетающимся от вина языком.

— Подними его прежде, а потом я отвечу тебе на твой вопрос, — ответил иностранец.

Гондольер улыбнулся презрительной улыбкой и взялся за сундук, но поднял его только наполовину и снова опустил.

— Ну тут, должно быть, собраны все сокровища святого Марка! — воскликнул он.

— Я отвечу тебе, хвастуну, только то, что сундук не тяжелее каждого из моих кулаков, — сказал ему Заккариас, обнажая свои мускулистые руки.

— Интересно знать, сколько правды в словах твоих, презренный болтун! — произнес Доминико, выскочив из гондолы.

Засучив рукава своей толстой туники, он стал в оборонительную позу, а слуга Кризанхира последовал за ним, ворча с негодованием:

— Любопытство вообще очень большой порок, а в особенности для гондольера, и я сейчас докажу тебе это на деле!

Толпа окружила немедленно бойцов, молясь всем святым за успех Доминико.

— Я жду! — проговорил насмешливо последний.

— Я не злоупотреблю твоим долготерпением, — ответил Заккариас, нанося ему в бок сильный удар.