Любовь гика - [25]

После завтрака Лил принимала таблетки и шла в Ясли с бутылочкой жидкости для чистки стекол. Темно-зеленые стены и пол мыли уборщицы, но стекла она протирала сама. Иногда ей помогала я, порой – близнецы. Но чаще всего Лил справлялась сама. Она быстро, но тщательно протирала все стеклянные витрины в лабиринте, однако это была не основная причина ее ежедневных походов в Ясли. Лил приходила туда, чтобы проведать «детишек», как она их называла. В банках хранились неудачи Ала.

– И мои тоже, – всегда добавляла Лил.

Она брызгала на банки жидкостью для мытья стекол и чистила их до блеска. И пока Лил протирала банки, она что-то тихонечко говорила: то ли созданиям, плавающим за стеклом, то ли неким мысленным образам у себя в голове. Она вспоминала названия таблеток, которые Ал предписывал ей на беременность каждым из них, и обстоятельства их рождения.

Четверо ее детей родились мертвыми: Клиффорд, Мэйпл, Янус и Кулачок.

– Мы всем сообщаем, что наш первенец – Арти, но фактически первым был Янус, – говорила Лил, вглядываясь в прозрачную жидкость, наполнявшую банку, в которой плавала крошечная съежившаяся фигурка.

Янус всегда был моим любимцем. Его маленькую головку покрывал черный кудрявый пушок, а спящее личико было невероятно милым. Его вторая голова на коротенькой шее вырастала из копчика – такая же круглая и симпатичная, с таким же черным пушком. Задний братик щурился в непрестанном удивлении на крошечные ягодицы у себя под носом. Меня завораживали четыре малюсеньких глаза с густыми ресничками, и я задавалась вопросом: как бы эти двое ладили между собой, если бы Янус выжил? Тоже цапались бы постоянно, как Элли и Ифи? Они не могли бы увидеть друг друга, разве что стоя боком к зеркалу. Возможно, верхняя голова стала бы главной и вечно шпыняла бы заднего братца.

Больше всех Лил носилась с Мэйпл, напоминавшей большую всклокоченную губку. У Мэйпл было два глаза, но совершенно разных. Лил утверждала, что у Мэйпл нет костей. Они с Алом решили, что это девочка, потому что не смогли найти пенис. Лил точно так же вздыхала и причитала над Клиффордом. Тот походил на высокий противень, наполненный вывернутыми наружу внутренностями, с прикрепленной к нему обезьяньей головой. Мы с близнецами так его и называли: Противень, – когда мамы не было рядом.

Кулачок родился недоношенным, однако было понятно, почему ему дали такое имя.

– Я носила его пять месяцев, – сообщила Лил, и это было ее оправдание в том, что она проводила чуть меньше времени у его банки.

Эппл и Леона немного пожили на свете и умерли вне материнской утробы. Эппл была крупной, но абсолютно безмозглой. Она напоминала тибетского херувимчика. Ее жесткие черные волосы начинали расти прямо над расфокусированными глазами. Я смутно помню, как она спала в верхнем ящике большого комода Лил. Она совсем не двигалась. У нее двигались только веки и губы, и исправно опорожнялся кишечник. Ее глаза так и не сфокусировались и смотрели в разные стороны. Лил кормила ее из бутылочки, меняла подгузники и мыла дряблое тельце три-четыре раза в день. Разговаривала с ней, гладила ее, махала игрушками у нее перед глазами, но все без толку. Эппл ни на что не реагировала. Она только толстела и распространяла вокруг себя запах застарелой мочи. Она умерла двух лет от роду. Ей на лицо упала подушка.

Арти всегда утверждал, будто это дело рук Ала. Элли и Ифи возмущенно визжали, когда он так говорил, а я трясла головой и спешила сменить тему, но мы никогда не спрашивали об этом у Лил. И уж конечно, не спрашивали у Ала.

Банка Леоны стояла последней, у самого выхода. Лучи четырех прожекторов пронзали формалин, в котором плавало ее тельце. Лил обычно подолгу задерживалась у банки с Леоной, и однажды я видела, как она плачет, прижавшись лбом к стеклу. «Мы возлагали на нее большие надежды», – причитала она. Табличка на банке Леоны гласила: «Девочка-ящерица», – и выглядела она соответствующе. У нее была плоская, вытянутая вперед голова, переходившая в длинную шею при полном отсутствии подбородка. Ее большой мясистый хвост, толщиной с ногу у основания, сужался к кончику. Ее кожа слегка отливала зеленым, но я подозревала, что Арти был прав, считая, что Ал собственноручно раскрасил Леону, когда она умерла.

– Ей было всего семь месяцев, – вздыхала Лил. – Мы так и не поняли, от чего она умерла.

Отдельный прожектор освещал вывеску на стене в комнате, где стояли банки. Коричневыми чернилами, каллиграфическим почерком на плотной кремовой бумаге: «ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ СУЩЕСТВА. РОЖДЕНЫ ОТ НОРМАЛЬНЫХ РОДИТЕЛЕЙ».

– Вы всегда должны помнить, что это ваши братики и сестрички, – говорила Лил. – Вы должны заботиться о них и следить, чтобы с ними ничего не произошло.

Предполагалось, что мы с близняшками обязаны взять на себя заботу о банках, если с Лил что-нибудь случится. О Цыпе и Арти речи не шло. На них подобная обязанность не возлагалась.

Однако именно Арти заметил, что малыши в банках всплывают вверх, когда начинается дождь, и опускаются на дно, если небо ясное. Ал никогда не заходил в Ясли, но каждое утро спрашивал Лил, какой там прогноз погоды, когда она возвращалась оттуда.