Любительница острых ощущений - [7]

– Вам сказали, что Таню похитили? – догадалась я.

– Именно так, – подтвердила Захарова. – После этого голос бесстрастно произнес: если мы хотим увидеть нашу дочь живой, то должны заплатить пять миллионов. Еще мне пригрозили: если мы заявим в милицию, Танечке… не жить. Срок нам дали – три дня. Конечно же, таких денег у нас не было. Сначала мы с Борей подумали, что надо каким-то образом сообщить о похищении в милицию. Едва мы об этом поговорили, как нам снова позвонили. Во второй раз трубку снял муж. Ему сказали, что все наши звонки прослушиваются, каждый наш шаг – под контролем, поэтому нет смысла делать глупости. Надо ли говорить, что жизнь дочери была для нас важнее денег? Правда, пяти миллионов, которые требовали похитители, у нас не было. На счетах не больше ста тысяч лежало. Выход был только один – продать акции, квартиру, машину. Все это пришлось делать в срочном порядке, поэтому отдали мы свое имущество за полцены и еле-еле наскребли нужную сумму. Танечку нам вернули, но это был уже совсем другой ребенок. Она прежде такой болтушкой и хохотушкой была, а после того, как просидела трое суток одна в каком-то подвале, стала очень замкнутой. Я ни разу больше не слышала ее смеха! Мы с мужем думали: пройдет немного времени, и Таня обо всем забудет, но не тут-то было! Каждый день нас изнурял все новыми и новыми проблемами…

– Ольга, вы сказали, что вам пришлось продать квартиру. Наверное, жилищный вопрос первым дал о себе знать? – предположила я.

– Вы правы, нам пришлось сюда, к моей маме, переехать. А Боря и прежде с ней не очень-то ладил, а после переезда их отношения еще более обострились. Раньше мы не знали финансовых проблем, а после того, как все отдали бандитам, начали считать копейки. У дочки на нервной почве то одна болячка появлялась, то другая… С энурезом мы до сих пор справиться не в состоянии, – призналась Ольга. – Танечке завтра девять лет исполнится, а она без подгузников выйти из дома не может! В школе, как узнали про это, подняли ее на смех, вот она и перестала туда ходить, перешла на домашнее обучение.

– А что же, никакое лечение не помогает?

– На хороших врачей, дорогостоящие обследования и импортные лекарства у нас денег нет. Мы ведь так и не смогли подняться. Муж, оставшись без своего дела, запил, а через год умер. Маму я тоже схоронила. Так что мы с Танечкой вдвоем остались. Я на двух работах работаю, а денег все равно не хватает. Ой, что это я с вами разоткровенничалась, – осеклась вдруг Захарова, – наверное, потому, что мне не с кем поговорить об этом! Все мои подруги остались в прошлой жизни, а новых я как-то не завела – кручусь как белка в колесе. Стоит пожалеть себя, как начинает одолевать депрессия, а я не могу позволить себе впадать в нее. Мне дочку надо поддерживать, ей ведь еще хуже, чем мне. Она себя считает виноватой в том, что с нами произошло, а я никак не могу ее в этом переубедить.

– Ольга, скажите, та девушка в магазине – ваша знакомая?

– Нет, просто Тане показалось, что именно она приносила ей в подвал еду, вот дочка и сорвалась.

– А раньше с ней такое случалось?

– Истерика-то? Да, периодически ей что-то напоминает о тех страшных днях, и происходит нечто подобное. К счастью, в последнее время все реже и реже… Не думаю, что та девушка причастна к похищению. Скорее всего, Танечка обозналась.

– Я не обозналась! – вдруг вмешалась в наш разговор девочка.

– Дочка, я думала, ты заснула. – Ольга оглянулась на приоткрытую дверь в кухню.

– Нет, мне что-то расхотелось спать. – Таня вошла в кухню и села за стол. – Я все время про ту тетеньку думаю. Вдруг она тоже меня узнала? Я в кино видела, что свидетелей убивают!

– Это кино, дочка, там все не так, как в жизни. Но даже если это именно та женщина, вряд ли она тебя узнала. Ты ведь выросла, – Ольга погладила дочку по голове. – Да и не посмотрела она даже в нашу сторону.

– Мне показалось, что она ничего и никого вокруг себя не видит. – Я вкратце рассказала о том, что произошло на парковке.

– Я узнала ее сначала по голосу, а потом и по лицу. Только у нее раньше волосы были темные и короткие…

– Вот видишь, Таня, не так уж эта женщина похожа на ту…

– Похожа, – заупрямилась девочка, – я ее ни с кем не перепутаю!

– Не было печали, – вздохнула Ольга. – Танюша, прошу тебя, забудь о ней!

– Это будет непросто, но я попробую, мамочка, – пообещала ей девочка.

* * *

История этой семьи задела меня за живое. Люди, похитившие несколько лет тому назад ребенка, пусть с опозданием, но должны были за это ответить. Я задумалась: есть ли законный способ наказать киднепперов спустя четыре года? Если бы Захаровы заявили в правоохранительные органы о похищении хотя бы после того, как преступники, получив пять миллионов, вернули им девочку, еще можно на что-то надеяться. Будучи юристом, я знала, что срок давности по этой статье равен сроку максимального наказания, в данном случае – десяти годам. Но родители Тани так обрадовались, что она жива и на первый взгляд здорова, что спустили все на тормозах, совершив при этом большую ошибку. Впрочем, осуждать их за это было бы трудно. Что сделано, то сделано. Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что по прошествии четырех лет у Захаровой вряд ли возьмут заявление о похищении дочери, даже несмотря на то, что срок давности еще не прошел. Очередной «глухарь» ведь никому не нужен! Даже если Танечка не ошиблась, узнав в той блондинке из гипермаркета «Хлеб-соль» девушку, которая приносила ей в подвал еду, то найти неопровержимые доказательства ее причастности к похищению будет очень сложно. Но – не так уж невозможно. Главное, чтобы кто-нибудь начал искать эти доказательства…