Любитель гашиша - [2]

Как-то ночью я, сидя в кресле, принял гашиш. Дворецкий разводил огонь в камине. Очутившись в Бетморе, я сразу же увидел моряка со шрамом. Он медленно брел улице, так что мне не составило труда его догнать, ведь я очень хотел узнать, почему город опустел.

Надвигался ураган, вдалеке послышались грозовые раскаты, и внезапно я догадался, что это была ярость Пустыни.

Я летел рядом с моряком, ведь тело мое сидело в уютном кресле напротив камина и лишь незримое воображение витало в воздухе.

Крики и, ругань моряка разносились по округе. Когда он переставал орать, начинались безумные песни. Иногда он останавливался, чтобы написать свое имя на белой стене. Очень скоро он устал от города и пошел обратно, прежде поев. Недалеко от железных ворот стражи на верблюдах схватили его, опутав веревками, и поволокли в Пустыню.

Мне нечем было помочь, я был невидим.

Пересекая Пустыню, я летел за ними, пока не выбился из сил. Моряк пытался защищаться, но безуспешно. Я догадался, что стражи на верблюдах – это люди Тубы Млина, когда увидел, что они проследовали мимо Холмов Судьбы, далее к Утнар-Вехи.

В течение дня мне некогда принимать гашиш, ведь я работаю в страховой компании – дел и забот хватает. Смею надеяться, когда вам в голову придет что-либо застраховать, вы непременно вспомните обо мне, хотя сейчас речь не об этом. Целый день был наполнен ожиданием вечера: несмотря на всю опасность, я вторую, ночь подряд решил отведать гашиш. Мой интерес о судьбе моряка с черным шрамом был сильнее страха. Оказавшись дома, я закончил неотложные дела, написал письмо и попросил дворецкого никого не пускать. Я зажег камин, оставил дверь открытой и принял из своей маленькой коробочки. Мой путь лежал во владения Тубы Млина.

Гомон на улице немного мешал мне, но внезапно я полетел, оставив далеко позади Европу, устремляясь к восточному городу во дворец императора. Туба Млин восседал в небольшой комнате с тремя крошечными окнами. Позади него я различил огромный навес, тисненный красной кожей. Яннийские письмена необыкновенной красоты узорами были вышиты на нем золотыми и серебряными нитями. Они отображали все имена Бога. Облик императора не вызывал восхищения: достаточно хилый и слабый, он казался двадцатилетним юношей. Он все время посмеивался, но при этом лицо его оставалось строгим, непроницаемым и суровым. Нижняя губа его подрагивала, глаза были широко раскрыты. Происходило что-то ужасное. Я постоянно смотрел на Тубу Млина, но мой взгляд остался незамеченным.

Его отвратительные глаза вглядывались в лежавшее на полу тело. Я узнал моряка с черным шрамом на лице. Теперь шрамы были повсюду. Жизнь еще теплилась в нем, но люди императора нанесли ему тяжелые увечья. Длинные, узкие ленты из кожи моряка были разбросаны на полу. Стражи продолжали их резать, а затем оттягивать за концы, принося жертве адские страдания. (Данную часть моего разговора с незнакомцем я предпочитаю оставить в тайне.) Стенания моряка перемежались со смешками и хихиканьем Тубы Млина. А из того, что я видел, довольное и сияющее лицо императора было гораздо ужаснее нестерпимых мук морского волка.

Время не позволяло покинуть мне эту комнату, хотя желание было велико. Я смотрел и ждал.

Нервное подергивание исказило физиономию Тубы-Млина, он стал пугливо озираться по сторонам, а затем противно завопил на старшего стража. Императору показалось, что в комнате находится нечисть. Но мне было совершенно не страшно, ведь люди не властны нал духами и душами. Верные стражи затряслись o т ужаса, видя ярость своего владыки. Работа остановилась. Внезапно подданные Его Величества, ненадолго исчезнув, внесли в комнату две драгоценные вазы, до краев наполненные гашишем. Вазы были, настолько огромны, что без труда вместили бы кровь нескольких человек каждая. Держа одновременно несколько ложек, двое воинов с жадностью стали закидывать в себя гашиш. Даже одна такая ложка могла бы удовлетворить запросы сотни людей. Эффект не замедлил сказаться: зверские духи воинов вот-вот покинули бы свои тела, но тут в комнате что-то треснуло. Этот звук помешал духам. Я вздохнул свободнее, ибо сильно их испугался. Вновь воины приступили к поеданию гашиша, но теперь уже медленнее, смакуя каждую ложку. Закончив это занятие, они бросили ложки на пол, а духи поднялись вверх, обретя свободу. Улететь у меня не получилось. Надо сказать, обладатели столь диких духов были значительно милее своего внутреннего содержания. Ведь тела молодых атлетов еще не достигли той же омерзительности, какая была присуща их духам. Туба Млин продолжал издавать отвратительные смешки в ответ на крики моряка. С невероятной стремительностью духи ринулись ко мне и уволокли прочь от дворца Тубы Млина и самого хилого императора. Злости и жестокости воинов, вызванной обилием поглощенного гашиша, в отличие от моей жалкой дозы, не было предела. Меня принесло в Крагуа, протащив прежде над Авл-Вундари, выбросило в земли Снит, вновь подхватило и повлекло к тоскливым местам, которые воображению трудно представить. Я хотел выдержать битву с духами воинов у подножия тусклых холмов, именуемых Горами Безумия. Вой диких животных служил аккомпанементом в разыгрывающейся драме. Но что значит моя доза гашиша по сравнению с огромными вазами в императорском дворце.