Любить - значит верить - [11]

Его голос прервал ее бессвязные мысли, и Брук кивнула, не доверяя своей способности нормально говорить.

– Вид у него… крепкий, – медленно проговорил Морган.

На мгновение ее оцепенение уступило место гневу.

– Разве ты не собираешься с ним поздороваться, Морган? Он ведь человек, знаешь ли. И разговаривать умеет.

Морган с явной неохотой подошел к их креслу. Присев на корточки так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с личиком Энди, он замешкался. Брук подумала, что еще никогда не видела, чтобы Морган был настолько неуверен в себе.

– Э-э… привет, Энди, – сказал он наконец. – Как ты сегодня?

Серые глаза Энди рассматривали Моргана с томительной тщательностью, а потом его лицо расплылось в улыбке.

– Папа, – сказал он. – Папа идет гулять.

На секунду в крошечной комнатке воцарилось потрясенное молчание, а потом лицо Моргана медленно залилось темным румянцем. Секунду Брук себя не помнила от смущения. Она никак не ожидала от Энди подобного.

– Он не понимает, что говорит! – Как только к ней вернулся голос, она поспешно бросилась объяснять ситуацию. Она настолько спешила сколько-нибудь правдоподобно истолковать приветствие Энди, что даже говорила невнятно. – Единственный мужчина, которого он часто видит, это муж Джоан. У Краковских двухлетние близнецы. Естественно, они зовут отца папой. Энди, наверное, это слышал. Должно быть, он решил, что это слово надо употреблять всякий раз, когда видишь мужчину.

– Тебе ничего не нужно объяснять. Бога ради, Брук, неужели в твоих глазах я такое чудовище, что не пойму, в чем дело? – Морган невесело улыбнулся. – Я готов спорить на самую крупную сумму, что тебе меньше всего хотелось бы, чтобы он назвал меня папой.

– Гулять! – объявил Энди, предоставив Брук возможность ничего не отвечать. – Гулять! Мама и папа.

Он широко улыбнулся, явно гордясь тем, сколько слов подряд ему удалось ясно выговорить. Иногда его попытки говорить выливались в фразы, разобрать которые не могла даже его собственная мать. Но не сегодня! Брук с отчаянием подумала, что сегодня все работает против нее.

– Тебе бы следовало называть меня дядей, – с внезапной решимостью сказал Морган. – Я твой дядя Морган. Ты можешь сказать «дядя»?

Энди молча посмотрел на Моргана, а потом снова повторил:

– Гулять. Гулять.

– Хорошо, хорошо. Мы идем гулять. Морган с немалым волнением провел рукой по волосам, и Брук с большим трудом заставила себя сдержать улыбку. Насколько это забавно: Морган Кент, которого нисколько не смущает общество самых крупных и влиятельных людей страны, вдруг теряется и не знает, что сказать в присутствии одного совсем маленького мальчика.

– Здесь поблизости найдется кафе? – осведомился Морган. – Я уехал сегодня утром из гостиницы, не позавтракав, и не отказался бы от чашки кофе. Даже нескольких, по правде говоря.

– Я могла бы сварить тебе кофе, – предложила она.

– Идти гулять! – в третий раз повторил Энди, которому явно наскучило долгое сидение у матери на коленях. Он подчеркнул свою решимость, соскользнув на пол и прошлепав через гостиную к двери. Остановившись прямо перед ней, он широко улыбнулся Моргану, продемонстрировав гостю свои первые зубы. – На улицу.

– Кажется, решение за нас уже приняли, – сказал Морган. – Мы выпьем кофе в кафе. Ты не находишь манеры своего сына чересчур диктаторскими?

Брук быстро подняла глаза: ей показалось, что голос Моргана смягчился. Но на лице у него не было видно и тени улыбки, так что она приказала себе не искать в нем каких-то несуществующих добродетелей. Не такая она дура, чтобы надеяться, что Энди растопит гранитное сердце Моргана. Скорее, он будет ненавидеть малыша, чем научится его любить.

– Сейчас надену пальто, – сказала она. Несмотря на все свои мысленные предостережения и оговорки, Брук ощутила в душе проблеск радости. Поспешно пройдя в спальню, она наугад вытащила из шкафа жакет и, вернувшись в гостиную, увидела, как Энди забирается в прогулочную коляску, которую придерживает для него Морган. Она подавила очередную неуместную вспышку надежды, снова напомнив себе, что Энди – тот ребенок, от которого Морган велел ей тогда избавиться. Конечно, ей улыбки Энди кажутся неотразимыми, но сомнительно, чтобы Морган тоже счел их таковыми.

Она спустила коляску по лестнице, и Энди радостно хлопал в ладоши при каждом привычном ударе колес о ступеньку. Брук уже собралась катить коляску по направлению к ближайшей закусочной, когда заметила в нескольких метрах серебристо-серый «симаррон» Моргана.

– Твоя машина! Я не подумала, что ты приедешь сюда на машине! – воскликнула она. – Тебе нельзя ее здесь оставлять.

– Почему? Знак разрешает парковку на два часа.

Взглянув на него, Брук горько рассмеялась.

– Это же не благопристойный Рендфорд, Морган! Если ты оставишь здесь на два часа машину, а особенно «кадиллак», то к моменту твоего возвращения ее разденут так, что один только корпус останется. Конечно, при условии, что ее сразу же не угонят.

– Тогда нам следует проехать в такой район, где есть безопасная стоянка, – отрывисто проговорил он.

Брук удивилась, услышав в его голосе гневные нотки. Чем он недоволен? Ведь она предупредила его об опасности, грозящей его автомобилю. Неужели он предпочел бы вернуться к полностью разграбленной машине или вообще застать пустое место?