Любить запрещается - [39]

– Праздными? – усомнился он. – Большинство этих людей много трудились, чтобы добиться успеха.

– Я не в этом смысле, – сказала девушка, – я хотела сказать…

Она вдруг запнулась. Она не могла облечь в слова то, что пыталась высказать. Она имела в виду Лулу Карло – холодную, эгоистичную, стремящуюся только к удовлетворению своих желаний, не имеющую привязанностей ни к кому, даже к собственной родне. И все же она тоже трудится, хотя по-своему и только для себя, и трудно считать ее бездельницей. Опять же возьмем лорда Баклея с его обаянием; тон, каким он произнес: «Я люблю вас», заставил колотиться ее сердце, даже несмотря на то, что она уверила себя, что это всего лишь пустое притворство. Какая от него в жизни польза, кроме его непринужденного веселья, внешнего лоска хороших манер и галантности? Но ведь он по-своему трудится. Он занимается многими делами Дарта Гурона: подбирает для него пони для игры в поло, налаживает связи с людьми, к которым он один вхож.

Да, подумала Ария, он тоже в определенном смысле трудится, как и остальные веселые молодые люди, приехавшие в Саммерхилл погостить и получить удовольствие от хорошего обеда. Она не уверена, что именно думает о них, кроме, быть может, того, что в них отсутствуют глубина и основательность. Или она судит обо всех на примере Лулу Карло и лорда Баклея?

Она вдруг почувствовала себя очень юной и беспомощной. К тому же Дарт Гурон явно ждал ответа.

– Я… сожалею, – запинаясь, сказала она. – Я не должна была говорить о том, чего не понимаю.

– Вам не кажется, – спросил он с неожиданной мягкостью в голосе, которой она никогда до этого не слышала, – что вы слишком торопитесь изменить людей и, возможно, обстоятельства, которые нуждаются в понимании и во многих случаях в сочувствии? Мы все немного склонны подгонять людей под наши собственные мерки и охотно осуждаем их, если они им не соответствуют. Но верны ли наши мерки? Мы обязаны задать себе этот вопрос: если они хороши для нас, применимы ли они к другим людям, которые могут иметь другой взгляд на вещи и совершенно иное, чем у нас, происхождение?

Ария повернула голову и удивленно посмотрела на него.

– Не думала, что вы можете сказать подобное, – невольно вырвалось у нее.

– По-видимому, вы и обо мне судите слишком строго.

– Извините, – ответила девушка, – я не хотела быть невежливой.

– Я знаю, – сказал он. – Видите ли, я довольно много скитался по свету, встречался со множеством людей. Можно я скажу вам кое-что, что может показаться дерзостью? Мне кажется, что в своей жизни вам пришлось столкнуться с чем-то, что заставило вас предосудительно относиться к людям – во всяком случае, к таким, каких вы встретили здесь.

Это было настолько близко к истине, что Ария не нашлась что ответить. Не могла же она рассказать ему, что те, кого она встретила в Саммерхилле, напомнили ей тех, кем окружил себя отец, поощрявших его мотовство, его экстравагантный, беспутный образ жизни, его эгоизм – все то, что привело к утрате старинного богатства Квинз-Фолли и нанесло Чарлзу такой ущерб, от которого он вряд ли оправится.

– Думаю, вы в какой-то мере правы, – наконец произнесла она.

– Я в этом уверен, – сказал Дарт Гурон. – Я наблюдал за вами, когда все вокруг вас небрежно болтали, говоря вещи, которые лучше было бы оставить невысказанными и которым лично вы, как я понял, придаете значение.

Он затянулся сигарой, кончик которой алым огоньком вспыхнул на фоне темного неба.

– Вы, наверное, считаете меня очень глупой, – наконец тихо вымолвила Ария.

– Наоборот, я восхищен вашей смелостью.

– Смелостью? – переспросила девушка.

– Да! – ответил Дарт Гурон. – Вы взялись за такую работу. Я знаю, она нелегка. Больше того, я считаю, что это очень трудная работа. Но вы прекрасно справляетесь. Кстати, в конце месяца я возвращаюсь в Америку.

– В конце месяца! – тупо повторила Ария.

– Да. Я собирался пробыть здесь до конца лета, но решил уехать раньше, чем предполагалось. Я бы хотел, чтобы вы задержались после моего отъезда еще на неделю и проследили, как прислуга приведет дом в порядок и подготовит его к закрытию. Вы ведь сделаете это, верно?

– Да-да, конечно! – ответила девушка.

– Ну, тогда у меня остается еще две недели. В это время года Англия очень привлекательна.

Ария не знала что ответить. Ее охватило чувство беспредельного разочарования, никак не похожее на то, что она должна была бы испытывать, узнав, что работа, которая ей неинтересна, как она только что призналась, близится к концу.

Непонятно почему, но ей вдруг захотелось протестовать, попросить его изменить свое решение, но сказать она ничего не смогла, и они сидели молча. Девушку вдруг охватило необъяснимое ощущение неминуемой утраты.

Глава VIII

Где-то вдалеке часы пробили час ночи. Почти в то же мгновение в коридоре за дверью спальни послышался слабый шорох. Ария выключила настольную лампу у изголовья, и комната погрузилась в темноту.

На ней все еще было черное вечернее платье, которое она надела к обеду, но она набросила на плечи теплую шаль, так как вся дрожала, несмотря на теплую погоду.

Ей казалось, что не часы, а долгие годы прошли с той минуты, когда она поднялась в спальню и нарочно даже не попыталась уснуть, а сидела и пыталась читать, держа книгу перед глазами и не видя ее.