Мари была тут. Это нельзя назвать в полном смысле слова галлюцинацией, поскольку напрочь отсутствовал зрительный ряд, все совершилось мысленно, мгновенной вспышкой в сознании, охватившем всю сцену разом, не вычленяя предполагаемых деталей, — молниеносное движение руки, нечто расплывчатое, падающее на пол, чудовищный запах дыма и обгорелой плоти, крики, топот ног по паркету, — сцену, так и оставшуюся в плену неразрешимости бесконечных возможностей искусства и жизни, сцену, которая из вероятной (худшая из вероятностей) могла в любую минуту стать реальной. Мари, сказал я тихо, Мари. Меня била дрожь. Мне было страшно. Я сделал шаг вперед. Никого. Хотел закрыть пузырек с соляной кислотой, но не нашел пробки, руки у меня тряслись, я развернулся и увидел свет. Он горел в мраморном холле, яркий белый верхний свет. Промелькнула фигура молодого человека, он спрятался за перегородкой, притаился и следил за мной. Я, не оглядываясь, прошел мимо него к выходу и быстро зашагал прочь. Побежал по спускавшейся к озеру извилистой дорожке, ледяной ночной воздух хлестал меня по щекам. Впереди я видел легкую рябь на поверхности чуть освещенной луной недвижной воды. Я по-прежнему сжимал в руке пузырек с соляной кислотой и совершенно не представлял, куда идти дальше. Осмотрелся, поискал глазами, где бы укрыться. Потом свернул с дорожки и чуть углубился в лесок, раскрашенный пятнышками лунного света, шел, пригибая голову под ветками и осторожно ступая между толстыми сероватыми корнями, чтобы не споткнуться. Оглянувшись еще раз на оставшиеся открытыми музейные ворота, я увидел, как из них вышел тот самый молодой человек, а с ним двое в полицейской форме. Я прижался к дереву, затаил дыхание. У ног моих, крохотный и хрупкий, белел на земле одинокий цветок. Я смотрел на него, в нежном лунном свете чуть переливались белые с сиреневым тонкие лепестки. Что это за цветок, я не знал, лесной какой-то, фиалка, может, или незабудка, и вот, усталый, надломленный, истерзанный, я решил покончить с этой историей и выплеснул соляную кислоту на цветок, тот сжался, сморщился, съежился в зловонном облачке дыма. И не осталось ничего, кроме лунки, дымящейся в бледном свете, и ощущения, что я породил катастрофу, пусть и очень, очень маленькую.