Любить Джона: Нерассказанная история - [27]

«Я позвоню Тони Кингу и скажу, что мы здесь.»

«Потом я звякну Мэлу Эвансу.»

Джон знал Эванса с начала 60–х, когда тот был дорожным менеджером БИТЛЗ.

«Нам надо позвонить Гарольду и сказать, что все нормально.»

«Потом звякнем Эллиоту Минцу.»

«Эллиоту?» — переспросила я.

Йоко все равно ему скажет. Ты же знаешь, они разговаривают каждый день. Как только он узнает, что мы здесь, мгновенно примчится, так что надо позвонить и ему.»

«Есть еще кто — нибудь?» — спросила я.

«Я хотел бы повидать Джима Келтнера». Келтнер к тому времени работал уже с Джоном над альбомами «Imagine», «Some Time In New York City» и «Mind Games» а так же с Йоко над альбомами «Муха» и «Чувство Космоса». Джон считал его превосходным барабанщиком и любил за добрый нрав. Я разделяла чувства Джона. «Это отличная идея.» Мы позвонили Гарольду, который сказал, что заскочит попозже. Потом мы провели остаток утра в постели, разговаривая по телефону. Особенно обрадовался Тони Кинг. «Я приду завтра после работы и свожу вас пообедать, — радостно сказал он. — Вы уговорили меня остаться, и я думаю, что нам необходимо отметить нашу встречу.»

Затем Джон поговорил с Эллиотом Минцем: «Он сделал мне предложение: если мы найдем машину, он будет нашим шофером.»

«Это подойдет на один — два дня, — сказала я. — Вообще — то, я могу водить машину и собираюсь получить лицензию. Тогда мы сможем арендовать машину себе.»

Джон также переговорил с Мэлом Эвансом и Джимом Келтнером и тоже назначил им встречи. Я позвонила маме сказать, что у меня все хорошо. Джон внимательно слушал, пока я разговаривала с ней, старательно изучая меня. Затем он сказал: «По — моему, нам надо позвонить Йоко, сказать ей, что у нас все в порядке.» Он нашел ее чикагский номер в записной книжке и набрал его. Первым делом Йоко узнала наш номер в Лос — Анджелесе. Джон ответил на ее вопросы о полете, дороге из аэропорта и о квартире. «Мне нравится здесь, Йоко, — сказал он. — Я и не думал, что будет так здорово. Может быть, я даже захочу здесь записываться.» Джон посмотрел на меня. Он хотел подтверждения, и я улыбнулась в ответ. До этого у меня и в мыслях не было, что Джон задумывает записываться в Л. А. Я думала, что мы здесь на пару недель, и только. Мне было странно, что он собирается задержаться здесь надолго. Он передал мне трубку: «Йоко хочет поприветствовать тебя.»

«Мэй, как ты?»

«Отлично.»

«Как погода?»

«Погода прекрасная, Йоко. А как в Чикаго?»

«Очень сыро. Скоро здесь будет осень. Когда я вернусь в Нью — Йорк, хочу пересмотреть свою осеннюю одежду.» Она помолчала.

«Ты счастлива, Мэй?» — спросила она вдруг.

«Очень счастлива.»

«Хорошо. Джон, по голосу, тоже в отличном настроении. Хорошее начало. Я так рада за вас двоих. Мне бы хотелось, чтобы вы отлично провели время.» Я поблагодарила ее и передала трубку Джону. Они попрощались.

«Я рад, — сказал Джон, положив трубку. — Мне бы не хотелось, чтобы Йоко огорчалась.» Он налил себе кофе. «Интересно, может, Йоко найдет себе кого — нибудь?» — «Даже не знаю…» — тихо ответила я. «Надеюсь, что да» — он улыбнулся мне. «Джон, ты что, действительно думаешь записываться в Лос — Анджелесе? Я думала, что мы здесь только на пару недель.»

«Посмотрим, как получится.»

В ту ночь зазвонил телефон. Джон привык к тому, что на все звонки отвечала Йоко, и настоял на том, чтобы сначала я взяла трубку. Это была Йоко. Она хотела рассказать, что делала днем и спросить, как мы провели время. Она посмеялась надо мной, а затем над Джоном. Рано утром она снова позвонила. Было очевидно, что теперь она будет звонить в начале и в конце каждого дня. Йоко, конечно намеревалась не давать нам покоя. Однажды она рассказала мне о японском кукольном театре. В отличие от американского, у них кукольники находятся на виду у аудитории, и у кукол нет нитей. Будучи за три тысячи миль от Йоко, я вдруг почувствовала себя куклой в ее руках.

После утреннего звонка Йоко мы решили сходить позавтракать. На этот раз мы пошли в другую сторону, к Бульвару Святой Моники, и обнаружили Международный Дом Блинов.

«Отлично! Ебучие блинчики с черникой — я люблю их!» — воскликнул Джон.

Наш завтрак прошел в радужной атмосфере. Нам нравились простые, недорогие вещи, и у нас не было комплекса наряжаться, ходить в изысканные места, есть изысканные блюда. Джон знал, что он — звезда, но в тот момент ему не нужно было доказывать это, щеголяя своим богатством, славой и экстравагантной жизнью.

За завтраком он сказал мне, что с нетерпением ждет встречи с Тони Кингом, и я заволновалась. Живя в Дакоте, Джон никогда не хотел знакомиться с новыми людьми или видеться со старыми друзьями, и чувствовал облегчение, когда Йоко прикрывала звонки к нему, читала его почту и тщательно изучала посетителей, прежде чем позволить им встретиться с ним. Джон полагал, что люди чего — то ждут от него, потому что он — Джон Леннон. Мысль, что он может не оправдать их ожиданий, действовала ему на нервы, и он предпочитал видеть как можно меньше людей. В Дакоте Йоко составляла график общественной жизни Джона, и он проводил время с ее друзьями или людьми, с которыми ему, по мнению Йоко, следовало встретиться. Когда Джон встречался с незнакомцами, он всегда обрушивал на них каскад ослепительного остроумия. Большинство людей находили его несомненно выдающейся личностью и очень веселым человеком. Это был Джон Леннон из «Вечера Трудного Дня» — Джон, которого они ожидали встретить. Эту роль он мог играть в совершенстве. Люди часто ошибочно принимали его публичные выступления за самоуверенность, не догадываясь, что своим остроумием Джон маскировал глубокий душевный дискомфорт и держал таким образом людей на расстоянии.