Любимые женщины клана Крестовских - [2]

– Сболтнешь кому, по ушам получишь, понял? – Миха говорил строго, крепко держа Санька за руку. Они шли по дороге к деревне, и Санек постепенно перестал дрожать и почти успокоился. Вспомнив, что он пережил, когда в первый раз увидел живого человека, в полночь бродившего между могилами, Санек поежился. Тогда он бежал с кладбища, не разбирая дороги, падая, обдирая коленки, пока не уткнулся в живот одному из пацанов, дожидавшихся его у околицы. «Что, сдрейфил?» – насмешливо спросил самый старший, Вовка, обладатель вожделенной иностранной бумажки. «Там! Там!.. Живой мертвец!» – захлебывался Санек, тыча пальцем в сторону кладбища. Пацаны ржали, попивая пиво и не веря ни единому его слову. Им – хохма, забава, ему – страх и бессонный остаток ночи. Но десятку Вовка все же ему отдал. «За смелость», – сказал он и пнул коленкой под зад, чтоб Санек уматывал домой. Он и умотал. Дома, получив от проснувшегося брата подзатыльник, промучился до утра, пытаясь заснуть, а утром рассказал о странной фигуре на кладбище Михе.

Братья потихоньку, чтобы не разбудить мать, спавшую в проходной комнате, пробрались к себе. Две кровати спинками к окну, между ними тумбочка и шкаф для одежды в углу – вот и вся мебель, поместившаяся в девятиметровке. Миха мечтал заработать денег и пристроить со стороны веранды еще одну большую комнату, в которой, как ему думалось, он будет жить со своей женой. Будет же у него когда-то семья, обязательно сын и дочка! Но пока даже и девушки у него не было. Ходил к одной разведенке, хотел даже жить к ней уйти. Только мать, принявшая первенца за главу семьи после смерти мужа, в этом вопросе проявила непримиримую твердость. Она так посмотрела на сына, что он, испугавшись ее гнева, отступил. Так и шастал по ночам на соседнюю улицу, но до рассвета всегда возвращался домой.

А денег он заработает, факт. Мастерская, куда он устроился после армии, принадлежала местному фермеру, бывшему городскому жителю, а ныне владельцу крепкого хозяйства Петру Павловичу Вишнякову.

Вишняков появился в Рождественке два года назад. Сам факт покупки городским жителем дома в деревне никого не удивил: половина дворов уже принадлежала дачникам. Но прошло лето, раскупленные горожанами дома опустели, а Вишняков уезжать, похоже, никуда не собирался. Любопытный рождественский народец тут же решил выяснить, а какие такие виды имеет этот городской на их деревню? Но выяснять ничего не пришлось. Осенью Вишняков начал утеплять коровники, установил там поилку, отремонтировал крышу механических мастерских, привел в порядок огромный двор. Всем стало ясно: мужик обустраивается не на один день. С тех пор хозяйство Палыча только ширилось, крепло. Он нанял работников из числа самых трезвых жителей Рождественки, платил им по деревенским меркам немыслимые деньги, а всяких просящих на опохмел гнал прочь. Так и разделилась Рождественка на два лагеря: малая часть уважала Палыча, остальные же, кто был особенно ленив и стабильно пьян, завидовали и злобствовали.

В тот год Миха вернулся из армии. Мать, поняв, что у старшего сына в деревне одна дорога – спиться, подтолкнула его сходить и попроситься на работу к новому фермеру. Тот взял еще не испорченного бездельем парня с удовольствием. Правда, предупредил сразу: филонить не позволит. Палыч нравился Михе. Миха прекрасно понимал, почему Вишнякову завидуют: такого порядка в хозяйстве не было ни у кого из коренных жителей Рождественки. Да что говорить, у большинства в сарае по одной коровенке да огород с картошкой! А у Палыча свинарник теплый, небольшая птицефабрика, в коровнике все механизировано, даже вода в поилку подается всегда свежая. А техника! Вот за этой техникой и поставил Палыч следить Михаила Тихонова. И зарплату ему платил приличную. Без лишней скромности сказать, отрабатывал Миха эти деньги сполна. Иной раз дотемна в мастерской задерживался, а если надо, то и на ночь останется, чтоб работу закончить.

Миха вернулся мыслями к кладбищу. То, что он увидел, могло и ничего не значить. Залетный бомж обосновался на ночлег, например. Но крест! Почему он вращался? «Завтра схожу туда, пока еще не совсем стемнеет. Посмотрю, может, и пойму, на какой могиле механизм установлен. Не руками же она его поворачивала, фигура эта! А если там тайник? И в нем клад? Вот здорово!» – размечтался он. С мыслями о несметных сокровищах, которые непременно найдет, Миха заснул.

В соседней комнате на старой пружинной кровати ворочалась его мать. Странные сны, в которых она то боролась с ведьмой, то излечивала людей прикосновением руки, не давали ей спокойно спать всю неделю. И еще снилась мать, которую Елена никогда в своей жизни не видела. Она говорила: «Прости меня, доченька» – и исчезала за пеленой сна. Елена тянула к ней руки, точно молила, чтобы она осталась, лицо жгли сонные слезы, но мать опять виновато вздыхала и растворялась во тьме. Утро наступало, неся неизведанное раньше томление по чему-то светлому и недоступному.

Неделю назад ей исполнилось сорок. «В сорок лет придет к тебе дорогой человек и откроется тебе Любовь, только первенца своего береги пуще глаза», – предрекла ей заезжая цыганка, попросившая кружку воды. Елена тогда ей поверила как-то сразу, скорее себе в утешение: в свои тогдашние тридцать она и знать не знала, что такое любовь, живя с немолодым мужем из чувства долга, но не более того. Она была ему благодарна за то, что взял ее, сироту и бесприданницу, замуж, освободив в шестнадцать лет от непосильной ноши: она ухаживала за своей престарелой бабушкой, зарабатывая им на жизнь чем придется. Иногда удавалось продать связанные слепой бабулей салфетки, иногда получить копейки за прополку чужого огорода… Однажды сорокалетний вдовец Василий, живший у речки, пришел к ним в дом с бутылкой наливки и пирогом. Он о чем-то недолго поговорил с бабушкой, присев на стул возле ее кровати, а потом вышел в кухоньку, где Елена готовила немудреную закуску, и тяжело опустился на шаткий табурет. «Пойдешь за меня замуж, Елена, – спокойно сказал он, глядя почему-то в окно. – Так будет лучше». Елена только молча кивнула. Свадьбы не было, расписались в сельсовете и дома выпили по рюмке вина. Дом Василия заколотили досками и стали жить в их с бабушкой избе. А его дом так и стоял на краю деревни, ветшая и приходя в негодность. До прошлой недели. Елена очень удивилась, когда к ним приехал из города солидный мужчина и, быстро оформив необходимые бумаги, выкупил его у них.