Любимые враги - [26]

— Значит, ты… того… ты поселился во мне? — мне стало резко не по себе.

То есть и до этого я чувствовал себя не в своей тарелке, поскольку моя психика с трудом могла осилить происходящее; однако теперь, когда передо мной из разрозненных элементов начала собираться вся картина происшедшего с ним, происходящее осилить стало уже совсем невозможно.

— Вроде того, — ответил Князь Мира Сего.

«А если это не сон?! — со страхом спросил себя я. — Если все на самом деле так дерьмово?»

— Для чего? — спросил я.

— Объединивши разведывательную версию своей личности с твоей психикой, я получил возможность пользоваться наличествующей в твоем мире безбрежной энергией, будучи способен извлечь ее океан даже из песчинки…

— Э-эм-м…

— Не вру.

— Однако…

— Однако, с другой стороны, лучше бы мне попался ботинок или фантик от конфеты. Лучше бы вместо тебя мне подвернулся обычный пластиковый стакан.

— Это почему же?

— Слившись на мгновение с живым и разумным существом я не смог его покинуть и стал зависим от своей, пардон, твоей бренной оболочки. В своем-то мире я не зависим ни от кого и ни от чего. А в этом — от того, в каком состоянии находится твое тело и разум. Такой симбиоз мне не нравится. И я ищу возможность свободного передвижения по твоему миру.

— Зачем тебе наш мир сдался?

— А зачем он был нужен булгаковскому Воланду?

— Кому-кому?

— Сеня, стыдись! Ты же русский! Как же можно не знать «Мастера и Маргариту» — жемчужину старинной литературы?

— Можно.

— Это тебя не красит.

— Я зато современную литературу читаю.

— Врешь.

— Не вру! Мне недавно Златка порекомендовала…

— Ах да, ты почитываешь убожество вроде кохенургеровской «Шоколадной задницы», в коем есть все, кроме ума и таланта.

— А чем твоя древняя вещица лучше такого убожества?

— В этой «древней вещице» описано и прошлое, и будущее человечества, опутавшего самое себя мистикой бюрократии да оккультизмом официальной идеологии.

— Я все-таки так и не понял, чего тебе в нашем мире надо? — спросил я у Повелителя Тьмы.

— Чего тут не понять? Я хочу его завоевать, — несколько смущенно признался Сатана.

— Старо.

— Знаю, Сеня. Мне и самому стыдно за такую блаж. Мне ненавистна пошленькая суть такой цели, не ведущей ни к чему, кроме мании величия и вечных мук. Но таким уж меня создала человеческая фантазия. Они вложила в меня безудержное стремление к увеличению могущества. И я не могу удержаться от реализации этой встроенной в мой виртуальный генетический код программы. И ищу-ищу-ищу пути усиления своей мощи. А в своем мире я не имею особенной физической силы. Моя власть с точки зрения классической механики — смехотворна. Я хочу владеть веществом Вселенной, всеми ее энергетическими ресурсами. Я хочу владеть всеми разумными существами реального Мироздания. Хотя и понимаю, что это довольно противное и нервное дело. Но такова уж навязанная мне создателями блажь. Я, кстати, борюсь с такой idee fixe всеми фибрами своей измученной личности, образ которой люди придумали настолько отвратительным и нелогичным, что мне каждый день приходится по капле выдавливать из себя ту гадость, коей меня начинили суеверные бабки, сказители, профессора-демонологи, монахи, схоласты, поэты, литераторы, режиссеры и сценаристы.

— Почему же тогда… М-м…

— Почему никто даже и не догадывается о столь колоссальной важности процессах, происшедших в вакууме? Об этом хочешь спросить?

— Так точно.

— Чем более велика тайна, тем труднее ее увидеть. Разгадать — нетрудно. Заметить — тяжело. Человечество живет в мощном информационном потоке. И с трудом воспринимает даже те явления, суть которых лежит на поверхности и, по большому счету, не стоит и выеденного яйца. Человек со всеми его кибермодификациями и генетическими наворотами — раб природных и общественных обстоятельств. И в этом ничем не отличается от лабораторной морской свинки. А, знаешь, Сеня, в чем его беда?

— Он слишком много знает.

— Беда его в том, что он мнит себя господином Природы. Он всерьез считает, будто овладел ее силами и процессами социального развития заодно. Если бы он не был столь напыщенно глуп и признал бы свою слабость и нужду в союзниках, то мог бы, трансформируясь и обретая друзей и принципиально новые возможности, жить еще тысячи лет. Но человек зациклен на росте своих производительных сил и антропоцентричен. И конец его — не за горами.

— И когда же?

— Судя по темпам нарастания иррациональности в культуре, кризисе в системе социальных ценностей, тупике техногенного пути развития… Думаю, человечеству осталось жить еще от силы пару веков.

— О как!

— А, возможно, Сеня, его крах будет еще более быстрым. Причем, и это главное, довольно капитальное объединение биосфер всех освоенных человечеством планет с ноосферой и виртуальным пространством метрополии не дает человечеству шансов на то, что уцелевшие на окраинах Галактики очаги человеческой цивилизации смогут ее возродить в полном объеме. Если кто и уцелеет, то окунется в хаос и деградацию… Впрочем, я попытаюсь помочь людям.

— Они и так много знают и умеют.

— Побеждает не та раса, которая много знает и умеет, а та, которая многого хочет, которая не становится рабом технологий, а делает их своими слугами.