Любимец Израиля. Повести веселеньких лет - [2]

– Если бы с уроками не приставала, то ещё можно было бы как-то терпеть… – продолжал рассуждать мой друг и я вдруг ни с того ни с сего вспомнил, что глаза у Люськи синие и смеётся она заразительно.

– А какие, по-твоему, должны быть девчонки? – спросил я и сделал равнодушное лицо.

– Какие-какие! Ну, вот, например… как у Пушкина!

Моё равнодушие как ветром сдуло.

– У Пушкина? Ну-ка, ну-ка!

– Ну-ка, ну-ка! – передразнил меня Витька и, приняв позу, задекламировал – «Днём свет божий затмевает, ночью землю освещает!».

– «Месяц под косой блестит. А во лбу звезда горит!» – подхватил я и загорелся.

Эти стихи я знал ещё с раннего детства.

– «А сама-то величава. Выступает, словно пава!» – продолжает Витька.

– «Сладку речь-то говорит – будто реченька журчит!» – поспешил я продемонстрировать свою прекрасную память.

Последнюю строчку мы с Витькой проговорили одновременно, и это получилось так красиво, что у меня аж слёзы навернулись.

– Вот повезло Гвидону! – сказал Витька и сел.

– Да-а, с такой не пропадёшь. Волшебница! – согласился я. – Чего не захочешь – всё сделает! Правой рукой взмахнула – это! Левой взмахнула – то! А в походе и фонарика не надо. И звезда тебе тут и месяц!..

Витька снова взял гитару, и волны универсального трёхаккордного арпеджио закачали нас.

– Странный этот Гвидон какой-то! – сказал друг. – Нашёл что спрашивать! То в комара его преврати, то в шмеля. Вот я бы… в отличника превратился!

– А я бы – в чемпиона! – торопливо вставил я и напряг свои дряблые мышцы.

– А я бы… – хотел ещё что-то добавить Витька, но в это время дверь актового зала тихонько, как у Пушкина, заскрипела и вошла Люська.

– А-а, вот вы где! – сказала она и по-хозяйски, пройдя прямо на сцену, начала вытаскивать из портфеля учебники и складывать их на стул.

– Вот те на-а! – обиженно протянул Витька и набычился.

– Вечно ты не вовремя! – поддакнул я.

– Как это не вовремя? – удивилась Люська. – Завтра контрольная по математике и мне с вами позаниматься надо. А то опять двоек нахватаете. Еле нашла вас…

– Иди-иди отсюда! Без тебя обойдёмся! – вдруг выкрикнул Витька и замахнулся на Люську гитарой.

– Ой! – сказала Люська и попятилась.

– Действительно! Вот ещё благодетельница нашлась! – обрадовался я Витькиной смелости.

Люська озадачено заморгала своими длинными как штакетник ресницами.

– Да как вам не стыдно! Я же помочь хочу… – растерянно пробормотала она.

– Ты бы ещё в автобусе книжки разложила! – хмыкнул Витька и начал запихивать учебники обратно в Люськин портфель. – Иди-иди! Не мешай! Мы заняты!

Я бросился помогать Витьке. Вмиг портфель был наполнен и защёлкнут. Угрожающе размахивая гитарой, Витька теснил Люську к двери, и, остервенело, цедил сквозь стиснутые зубы:

– Иди-иди… Нигде от тебя покоя нет…

– Да вы что? Вы что? Меня же твоя мама просила… – слабо сопротивлялась Люська и, пятясь, защищалась от гитары портфелем.

– Давай-давай! – вдруг взвизгнул я так неожиданно громко, что даже сам испугался.

Люську как метлой вымело.

– Ну, ты силён! – удивлённо сказал Витька и пожал мне руку. – Теперь долго не заявится. Тоже мне – царевна-лебедь! По маминому велению, по папиному хотению!

– Да-а, – протянул я и приободрился. – Настоящую бы царевну-лебедь сюда! Вот тогда бы пятёрки по контрольным были бы обеспечены! Давай! Нашу!

И мы снова запели: «Ты да я, да мы с тобой! Ты да я, да мы с тобой! Здорово, когда на свете есть друзья!»…

Наставник

Наш актовый зал никогда не пустует. Стоит забыть запереть дверь изнутри, как тут же кому-то он нужен позарез. Как-то раз только мы захотели с Витькой расположиться здесь, как следует, и побряцать на пианино, как с грохотом и топотом ввалился Мишка из десятого "А".

– Родные вы мои, любимые, дуйте отсюдова, дуйте! – запричитал он и неизвестно зачем начал передвигать с места на место кресла.

Мишка всегда был какой-то очень уж шибутной. Говорят, что уже с первого класса от него покоя не было. А теперь, когда его пригласили в районный комсомольский штаб, он просто совсем забегался. То там мелькал, то тут. То он в драмкружке какие-то указания даёт, то приветствие каким-нибудь шефам наяривает, то дискотеку ведёт, то с директором санитарное состояние школы проверяет. На учёбу конечно, времени уже не остаётся. С тройки на тройку перебивался Мишка, но никто как-то не обращал на это внимания, и он всё равно считался самой передовой и знаменитой личностью в школе.

– Ну, чего стоите, родные вы мои, любимые? – уже раздражённо повторил Мишка и прибавил: – Ну! Я тут мероприятие проводить буду!

Ну, мы и вышли. А что ещё оставалось делать?

– Ага! Наконец-то! Идите сюда, родные вы мои, любимые! – снова послышалось из зала, и мы уже хотели войти обратно, но были отодвинуты в сторону двумя девчонками из восьмого «Б».

– Да проходите вы сюда, родные вы мои, любимые! – повторил Мишка нетерпеливо и как-то даже зло, и дверь захлопнулась перед самым нашим носом.

– Интересно, что они там будут делать? – изумился Витька и прилип к замочной скважине.

А так как второй скважины не было, то я прилип сбоку.

– От чего это я улыбаюсь, знаете? Что это мне так радостно, кумекаете? – с какой-то обидой в голосе продолжал Мишка.