Любимая женщина маньяка - [9]

— Это какой же? — насупилась я.

— Потерять любимую женщину, разумеется, — говоря это, Генка, в свою очередь, внимательно всматривался в мое лицо. — Вот, я так и думал! Ты разозлилась, как, впрочем, всегда, когда я упоминаю о своих к тебе чувствах.

— Давай об этом потом, ладно?

Генка молча кивнул.

— А сейчас я должна прояснить один момент, раз ты так переживаешь. Только это строго между нами.

— Согласен.

— Алекс не просто с головой на плечах парень. Он гений, способный заткнуть за пояс многих, если не всех в своей конторе. Так что начинать полномасштабную войну без уверенности в победе он не стал бы никогда. Более того, парень приехал из командировки не с пустыми руками, а с парочкой тузов в рукаве. Точно знаю! Так что я в него верю. И если Алексу понадобится помощь, размышлять долго не стану.

— Пожалуй, этот момент мы уже прояснили, — буркнул Генка.

— Более того, я прошу тебя не оставить мальчишку без поддержки, если так станется, что я буду вне пределов досягаемости.

— А вот это, Женечка, уже запрещенный прием!

— Тебе не нужно ввязываться в бой, идти против смежного ведомства или как-либо еще рисковать жизнью и карьерой. Я сейчас говорю о посильной поддержке. Информативной, агентурной, или что там ему может понадобиться.

— Ладно, вы связь поддерживаете?

— Есть канал на самый пожарный случай.

— Дай ему мой личный контакт, тот, который экстренный. Если надо будет, пусть обращается.

— Спасибо, Геночка, — широко улыбнулась я.

— Веревки ты из меня вьешь, — усмехаясь, фыркнул приятель, — кстати, сорока на хвосте принесла, что в том лагере у тебя полно фанатов.

— В каком смысле?

— Жена Алекса сегодня родила сына.

— Анна? Какая чудесная новость! Слушай, Генка, с этого надо было начинать! А еще, пожалуй, за них стоит выпить!

— Само собой, сейчас закажу. Знаешь, как мальчика назвали? Евгением! Это ли не признание в любви, детка?!

— О! — я немного помолчала. — Надо им послать что-нибудь. Лично контактировать нам сейчас не стоит, но инкогнито. Подарок малышу-тезке. И Анне цветы и корзину с фруктами!

— Это конечно. Ты все выбери, а я сам отправлю. Чтобы, в случае чего, на тебя через курьера не вышли. Они обычно ребятки приметливые и любопытные, как мартышки, по опыту знаю. А так шлет мужик, бывший поклонник или дальний родственник. Никто не заинтересуется.

— Спасибо, Гена, это хорошая мысль, — задумчиво пробормотала я.

— Чего задумалась? Такая простая мысль разве не приходила тебе в голову?

— Разумеется, да. То есть нет. Я просто подумала: если презенты, цветы и разные подарки оставляют прямо у дверей квартиры, это же не значит, что их не курьер принес? Просто посыльному могли дать такие инструкции специально. По крайней мере, полагаю, проверить стоит.

— Вот сейчас совсем не понял, — растерялся Генка, — ты кого ловить собралась?

— А, не бери в голову, — махнула я, принимаясь за прерванный было в пылу дискуссии ужин, — просто мысли по поводу нового расследования.

— Твоей новой подопечной шлют неприятные презенты? — хмыкнул полковник.

— И к тому же подарки пугают ее родню. Так что расследование провести стоит, но пока я объективно не вижу ничего особо тревожного или опасного. Так, согласилась, чтобы тетю Милу не расстраивать и не бросать на произвол судьбы беззащитных женщин.

* * *

Говоря откровенно, Татьяна показалась мне особой здравомыслящей, умной и способной самостоятельно постоять за себя. По крайней мере, такое впечатление складывалось после общения с ее родственницами, сестрой и матерью, исходя из слов, которыми они сознательно хотели охарактеризовать Татьяну, или из тех, что случайно, словно сами собой просачивались в беседу. И возможно, именно мать с сестрой разводили панику и преувеличивали возможную опасность.

Так что, направляя любимый «фольк» улицами города к дому Татьяны, я была готова к тому, что она меня встретит, вежливо со мной пообщается, возможно, напоит чаем с плюшками, а потом отправит восвояси, категорически отказавшись от услуг телохранителя.

Квартира, в которой жила Татьяна, находилась на последнем этаже девятиэтажного дома. Женщина сделала ремонт с перепланировкой, чтобы расширить окна в двух комнатах, превратить их в панорамные по типу французских и впустить в помещение максимум солнечного света. Обе эти комнаты она отвела под работу. Как я поняла, в одной находилась мастерская, а другая была смесью гостиной, выставочного зала и будуара на современный богемный лад. Здесь стояли два низеньких чайных столика. На одном был сервирован чай с вареньем и пряниками, а на другом валялись кисти, палитра, тюбики с краской, несколько сухих коряг, видимо, заготовки для натюрмортов, и карандашные наброски на листах бумаги. Столики окружали всевозможные разномастные цветные пуфики и узкие диванчики, на которых в живописном беспорядке были разбросаны яркие подушки. По стенам всюду были развешаны картины разной тематики, видимо принадлежащие кисти хозяйки. Вокруг стояло много цветов в обычных и огромных напольных вазах. Створки большого панорамного окна были распахнуты настежь, и ветер шевелил тонкие шелковые занавески нежного василькового цвета.