Любимая для бессмертного - [47]

— Когда все грызутся, постоянно переругиваются, всегда возникают какие-то споры, недовольство, ревность?

— Да-да.

— Гости мечты! — довольным голосом сообщила скатерть, кажется, аж причмокивая от предвкушения. — Это же можно!.. Можно…

— Это можно наесться вдоволь, — подтвердил Рене, ласково поглаживая скатерть по складке. Та аж заурчала от такой простой ласки. — Можно набрать у них энергии сколько угодно. И я тебе больше скажу, у тебя будет возможность находиться постоянно рядом с женским коллективом.

— Правда?!

— Конечно! — кивнул он. — В этом общежитии живет огромное количество женщин, которые наверняка постоянно ссорятся, переругиваются, постоянно что-то делят. Тебе надо будет всего лишь спокойно лежать и ловить их эмоции. Скандалы и ссоры пойдут тебе только на пользу. Это ведь столько неучтенной энергии, которую они просто выбрасывают в воздух! Но для того, чтобы оказаться в месте, где все будут крутиться вокруг тебя, надо пойти на небольшую уловку.

— Какую?

— Прикинуться фуршетным столом.

Я усмехнулась, поняв, в чем была задумка Рене.

— И, — уточнила скатерть, — всего лишь выдавая им еду, я буду постоянно подпитываться конфликтами этого огромного, постоянно переругивающегося коллектива?

— Конечно! — подтвердил Рене. — А если ты будешь вести себя хорошо, я даже потом скормлю тебе одного проверяющего-налоговика.

— Налоговики — это вкуснятина! — подтвердила скатерть. — Ладно! Я согласна. Несите, куда хотите, — и она довольно дернула краем, показывая, что на все согласна.

— Вот и чудненько, — улыбнулся Рене. — Договорились. А теперь, дорогая, будь добра, отрабатывай свой долг жизни.

Он решительно взял скатерть в руки, чтобы ее сложить, а я заметила крохотный ярлычок. Сама скатерть была белая, а знакомый красный цвет ярлычка сильно выбивался на общем фоне.

— Подожди, — остановила я Рене. — Дай мне посмотреть, пожалуйста…

— Смотри, — пожал плечами он. — Эта зараза не кусается. А что такое?

Я взяла в руки край скатерти, перевернула ярлычком вверх и продемонстрировала его Рене.

— Это бирка нашего швейного цеха. Мы точно такую же добавляли на школьные формы, которые недавно шили. Тут их целый запас валяется. Собственно, фирменные бирки — единственное, что не в дефиците.

Рене аж присвистнул от неожиданности.

— Интересный у вас цех, однако, — протянул он. — С сюрпризами.

Я тяжело вздохнула. Поспорить с ним, однако, было довольно сложно.

— Однако, оттого, что мы сейчас узнали про эту скатерть, не стоит отступать от первоначального плана. Потом, кстати, поинтересуемся, как именно их шили и что с ними делали. Я так до конца и не смог воссоздать заклинание, которое применяли к этой тряпице, — Рене предусмотрительно накрыл скатерть ладонью, потому что она недовольно задергалась, когда услышала сравнение с тряпкой. — И сейчас опять взбесится, потому что я неуважительно говорю о ней… Анна, ты сможешь попробовать использовать свой дар убеждения на практике? По отношению к коллективу швейного цеха?

Я растерянно кивнула. На самом деле, я пока не могла представить, что именно им говорить, и с надеждой уставилась на Рене, рассчитывая на то, что он всё-таки сможет мне это объяснить.

— Я должна объяснить им, почему они должны работать бесплатно?

— Не совсем бесплатно, — возразил Рене. — У них будет пропитание, — он встряхнул скатертью, и из той выпало несколько конфет в ярких, радужных обертках, настолько вырвиглазных, что я бы, наверное, ни за что не решилась это съесть. — У них будет крыша над головой. Но финансового вознаграждения пока что не будет. Пока ты не наладишь производство и не сможешь найти достойный источник дохода, платить будет элементарно нечем.

Это звучало очень логично. Но я не представляла, как можно просто сказать людям в лицо, что их труд не станут оплачивать. Разве кто-то согласится работать на подобных условиях.

— Мне кажется, я нагло их использую.

Рене вздохнул.

— Посмотри на меня.

Он опустил руки мне на плечи, и я содрогнулась от внезапного жара его ладоней. Казалось, Рене пытался передать мне каким-нибудь чудесным, магическим образом передать собственную силу. Я задрожала, глядя на него, и невольно потянулась к мужчине.

— И выслушай, — прошептал Рене. — Ты не делаешь им плохо. Они могут уйти отсюда, если захотят, но кем они будут? Они, фактически, преступники, которых ты защищаешь ценой собственного времени, собственной свободы. Ты ради них неслабо рискуешь — на самом деле, мало кто бы на это решился. У них будет крыша над головой, у них будет что есть, у них будет работа и перспектива начать зарабатывать. Но ты можешь их отпустить, если хочешь, конечно. Они могут идти. Только куда? К Войчику? Предоставь им выбор. Ты и так сделала всё, что могла.

Я задержала дыхание. Слова Рене звучали просто завораживающе. Я невольно потянулась к нему…

И, не знаю, как это случилось.

Не знаю, как я умудрилась его поцеловать.

Это было неправильно! Я не должна была слушать собственный внутренний порыв, не должна была шагать к нему в объятия, не должна была прижиматься к нему всем телом, не должна была…

Я попыталась вырваться, но Рене придержал меня, прижимая к себе.