Любил ли фантастику Шолом-Алейхем? - [13]

Равным образом фантастика XX в. немыслима без творчества таких американских писателей – евреев по происхождению, как Айзек Азимов, Роберт Блох, Генри Каттнер, Сирил Корнбладт, Роберт Силверберг, Норман Спинред, Уильям Тэнн, Харлан Эллисон. Нельзя забывать также о столь значительном еврейском писателе середины столетия, как Мордехай Рошвальд, жившем долгое время в США. Известность Рошвальду принес роман «Седьмой уровень» (1958), который принято относить к традиции антиутопии (действие происходит в будущем, в противоатомном убежище, разделенном на десять уровней-этажей и снабженном лифтами, которые двигаются только вниз). Однако, по мнению Даниэля Клугера, на самом деле в романе в качестве научно-фантастической идеи используются «некоторые фундаментальные положения еврейской ре-лигиозной мистики» [31] . Как считает Клугер, роман – иллюстрация каббалистического термина «погружение в Меркаву»: в Меркаву (нематериальный мир) не восходят, а погружаются, то есть – опускаются, к тому же десять уровней-этажей романа символизируют десять сфирот. Прочтенный таким образом, роман представляет собой «не мрачную технократическую фантазию о гибели человечества, но еврейскую религиозно-мистическую утопию о странствованиях человеческой души в нематериальном мире» [32] .

Вообще число писателей еврейского происхождения в фантастике США велико – наверное, аналогичное явление можно наблюдать только в русской/советской НФ. Об этом надо сказать подробнее, имея в виду значение представителей русской алии в современной культуре Израиля (и его фантастики). Известно, что в годы Советской власти еврейская тема находилась под запретом, и все, что могло иметь к ней отношение – или казалось таковым идеологам, – вызывало яростное неприятие. Пример – поток доносов и обвинений в сионистской пропаганде в адрес романа Евгения Войскунского и Исая Лукодьянова «Ур, сын Шама», в котором рассказывалось о юноше из древнего Шумера, похищенном пришельцами со звезд и возвращенного на Землю спустя шесть тысяч лет, в семидесятые годы XX в. на территорию нынешнего Азербайджана.

В истории советской литературы можно выделить три волны писателей, обращавшихся к фантастике. Первая приходится на период с образования Советского государства и до начала пятидесятых годов, вторая – с середины пятидесятых до начала восьмидесятых, третья – с начала восьмидесятых. На первом этапе из числа книг, написанных евреями, наиболее заметны книги утопического характера, посвященные космическим полетам, а также сказки: романы Юрия Окунева «Грядущий мир», Абрама Палея «Планета КИМ», сборник фантасмагорических новелл Вениамина Каверина «Мастера и подмастерья», повести Льва Кассиля «Кондуит и Швамбрания» и Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч» (хотя последняя есть, в сущности, переложение на советском материале книги «малого классика» английской литературы Ф. Энсти «Медный кувшин»), сказочно-аллегорические, философские пьесы Евгения Шварца.

Второй этап начался с романа Ивана Ефремова «Туманность Андромеды», вышедшего после XX съезда партии в начале оттепели. В фантастику пришел тогда большой отряд молодых талантливых авторов, составивших славу советской НФ 1960–1970-х годов. Среди них было немало людей, как гласила циничная формула советской внутренней политики, «еврейской национальности». И хотя порой они носили русские фамилии (и даже в паспортах были записаны русскими), происхождение их не оставалось тайной для идеологических ревнителей расовой чистоты [33] . Это, прежде всего, абсолютные лидеры советской фантастики на протяжении тридцати с лишним лет братья Аркадий и Борис Стругацкие, Евгений Войскунский и Исай Лукодьянов, Геннадий Гор, Георгий Гуревич, Александр Полещук, Сергей Снегов, Генрих Альтов, Илья Варшавский, Александр Мирер, Владимир Михайлов, Владлен Бахнов. Сюда же надо отнести Василия Аксенова («Остров Крым», «Затоваренная бочкотара») и Юлия Даниэля («Говорит Москва»).

И, наконец, третий этап связан с деятельностью Московского, Ленинградского и ежегодного (с 1982 года) Всесоюзного семинаров молодых писателей-фантастов, давшей такие имена как Михаил Веллер, Борис Штерн, Даниэль Клугер, Александр Силецкий, Николай Блохин, Андрей Левкин. К этим авторам примыкают Павел (Песах) Амнуэль, М. Кривич и О. Ольгин (псевдонимы Михаила Гуревича и Ольгерта Либкина), Валерий Генкин и Александр Кацура.

После образования государства Израиль фантастика в национальной литературе развивается слабо. Ситуация меняется в конце семидесятых годов, когда по экранам мира с триумфом прошел фильм «Звездные войны» [34] . Начинают выходить фантастические книги израильских писателей на иврите: Давида Меламуда, Амоса Кенана, Беньямина Таммуза, Рэма Моава. Правда, по мнению критика Шелдона Тейтельбаума, иврит, в отличие от идиша, не очень подходил для научной фантастики. Возможности современного иврита, происходящего, по мнению критика, от языка, предназначенного для описания религиозных обрядов, ограничены даже семантически [35] .

В целом же отношение в израильском обществе к фантастике было сдержанно-пренебрежительным (как, впрочем, во многих других странах, от СССР до США). Это можно видеть на различных примерах. В предисловии к вышедшему в 1993 г. в Москве сборнике современной новеллы Израиля «Пути ветра» о фантастике в литературе страны ничего не говорится [36] . И хотя некоторые исследователи отмечали в 1990-е гг. повышение интереса израильских писателей к нереалистическим художественным формам – так, об этом пишет Рахиль Фурстенберг [37] и Анат Файнберг [38] , а профессор Ализа Шенар указывает на усиление внимания к сказочно-фольклорной традиции [39] , – ситуация меняется слабо. Пытались изменить это отношение, прежде всего, критики: Шелдон Тейтельбаум, который вел колонку фантастики в газете «Джеруселем пост», и Орзион Бартана, профессор Тель-Авивского университета, автор пионерского исследования «Фантастика в израильской литературе последних тридцати лет» (1989).