Люби меня нежно - [54]

— Ты что, свихнулась?! — возмутилась Света, снова сморкаясь и подавая салфетки подруге.

— Свихнешься тут! И где он только такую шалаву нашел, ума не приложу! А все папочка его! Все шушуканья ихние, поездки… Знаю, все знаю! За дуру меня держат, кобелюки. Что молодой, что старый. Я говорю: даже думать не смей до окончания учебы! Так он из дому ушел! Жил с этой… у друзей неделю. А меня всю трясло! Всех обзвонила, обегала — нигде не нашла! Ведро валерьянки выпила за это время. А этот козел старый сидит и усмехается, представляешь! Он все это время знал, где они! Как его не убила, не знаю.

— И что теперь? — с интересом спросила Света.

Тамарка достала сигареты и закурила, заметно успокаиваясь.

— Что теперь? Квартиру снимают. Поехала я туда, подкараулила ее у подъезда. Говорю: оставь его, Христа ради, я тебе сколько угодно денег дам, и на квартиру в твоей хохляндии хватит, и еще на долгую счастливую жизнь останется. Ты бы видела, как она на меня посмотрела, стерва! Как на козявку! Я, говорит, любимого человека на деньги не меняю. Я ей чуть после этого в космы ее проклятые не вцепилась. Если б не посадили, убила б на месте гадину. Любимого человека она на деньги не меняет! Конечно, знает, что куш еще больше будет! А на эти выходные приедут обедать. Называется «знакомство — дубль два». Это Машка, паршивка, так шутит. Видишь, я вся на нервах, вся на нервах! Как эти выходные пережить, просто не знаю.

Света обняла плачущую подругу.

В это время Маша, немного испуганная глупыми разборками взрослых и теперь предоставленная сама себе (потому что отец и хозяин дома отправились на задний двор покурить), подошла к старой радиоле. Под радиолой лежали такие же старые пластинки, которые она видела только в кино. Здесь были толстые и тяжелые диски, словно сделанные из стекла, и тонкие, сквозь которые просвечивались чьи-то ребра.

Маша каким-то чутьем, свойственным всем детям прогресса, нашла кнопку включения на радиоле. Спустя несколько секунд радиола ожила, на передней панели зажегся зеленый глаз. Следуя за своим любопытством, Маша приподняла крышку проигрывателя…

* * *

Юля прикоснулась к плечу Евгения Ивановича, когда он натягивал куртку. Он оглянулся:

— Что, Юлечка?

— Не надо, я сама, — сказала она и вышла из дома.

Вечер был темным и, как положено вечеру, принадлежащему ранней весне, пронзительно холодным. В воздухе стояла мелкая, ужасно неприятная водяная взвесь. От подтаявшего снега тянуло стылым холодом.

Юля спрятала руки под мышки и осмотрелась. Окна выбросили перед домом на землю светлые прямоугольники и не освещали больше ничего вокруг. Но Юля угадывала впереди калитку к за ней машины.

— Вадим! — позвала она, спустившись с крыльца. Ответом ей был лишь тихий шелест ветра в тяжелых от влаги еловых лапах.

Тогда Юля вышла за калитку и направилась к машине, стоявшей за ее темно-вишневым «пежо». На водительском месте, уткнувшись лбом в рулевое колесо, сидел Вадим.

Она обошла машину, открыла дверь и села на пассажирское место. Вадим не шелохнулся.

Юля не знала, что сказать. И вообще, надо ли что-то говорить. Ей просто хотелось посидеть рядом. Как живой человек рядом с живым человеком. Иногда кроме этого больше ничего не надо.

— Он убил ее… — глухо произнес Вадим.

Юля вздрогнула и переспросила от неожиданности:

— Что?

— Он убил ее прямо у меня на глазах.

— Кто кого убил?

— Отец одну девчонку, которая ему отказала. Кажется, есть еще такие, которые не готовы раздвигать ноги по первому требованию.

— О чем ты говоришь? — похолодела Юля.

— Он приметил ее в каком-то кафе и послал Юрика с приглашением. Она послала его подальше. Они, вероятно, выследили ее, а потом… Я не знал, куда меня отец вез. Я плохо помню… Мы выпили. Я заснул, а когда проснулся, мы уже были в каком-то заброшенном здании. Без окон, без дверей, везде мусор… Юрик со своими парнями уже был там… с ней. Она не могла кричать, потому что ей залепили рот лентой, только мычала. Они делали это с ней по очереди. Еще и еще… «Ты такая хорошенькая и такая глупенькая, — говорил ей отец. — Неужели так трудно уяснить себе, что в этой жизни твоя ценность определяется многими нулями после нуля с запятой. Что ты из себя строишь? Кто ты такая, чтобы говорить «нет» большим людям?» Она смотрела на него с ужасом и, вероятно, совершенно не понимала его. Потом он сам сделал с ней это… и задушил. Я все видел! И ничего не сделал…

Юля слушала его и не могла поверить своим ушам.

— Я сбежал оттуда. Выбежал на какую-то дорогу, поймал попутку до города… Потом пришел в милицию и все рассказал. Меня прятали какое-то время по ментовкам. Не разрешали никому звонить. А потом, когда их всех взяли, выпустили. Я попросил отпустить к матери, до суда… Юля, прости меня. Я все время думал о тебе. Все время. Но мне было так стыдно, так плохо из-за того, что произошло тогда… Мне казалось, что нет такого человека, который мог бы верить другому человеку снова и снова. Прости меня, Юля… Прошу, прости.

Не замечая своих слез, она прикоснулась к его волосам, потом взяла в ладони его лицо и поцеловала. Он дрожал, как в лихорадке, сотрясаясь от внутренней бури.