Люби меня нежно - [17]

Ставки росли. Через час Вадим удвоил свою сумму. Еще через два часа на его счету было пятнадцать тысяч. Потом сумма снова удвоилась.

Игроки приуныли. Потянулись за сигаретами.

Через три часа Вадим обладал пятьюдесятью пятью тысячами долларов. Потом проиграл десять, снова выиграл. Проиграл пять. И опять удвоил сумму.

Цифра «93» с тремя нулями на конце бухала в его сознании, словно пневматический молот.

Дальше возникла цифра «115».

Всего сутки назад он вообще не мог поверить, что существуют такие деньги.

Проигрыши незаметно оттяпывали от этой соблазнительной суммы кусок за куском. Выигрышей становилось все меньше, и случались они все реже. Но Вадим не замечал этого. Какое-то чудовище в его мозгу, истекавшее алчной, ядовитой слюной, хлестало его сознание, словно нетерпеливый наездник взмыленную лошадь…

Еще через час все было кончено.

Он ошеломленно смотрел на своих партнеров, на лицах которых снова играло самодовольство.

Яйца удачи выскользнули у него из рук в самый неподходящий момент.

— Вы играете, Вадим? — спросил пожилой с отеческой интонацией в голосе.

— У меня… я… не взял с собой больше, — сорвалось у него с языка.

— В чем проблема? — пожал плечами пожилой, которого игроки называли Петром Палычем. — Мы все здесь деловые люди, привыкшие верить друг другу на слово. Ужасно удобно, когда попадаешь в такую ситуацию. Вы в нашем кругу, Вадим, поэтому…

Как по волшебству, перед Вадимом легли три пачки стодолларовых купюр.

— Играю! — заставило его произнести чудовище, продолжавшее бесноваться в мозгу.

Целый час Вадим был на белом коне, гарцевавшем под триумфальной аркой, на которой светилась цифра «50». Но на исходе второго часа конь издох, огни на арке померкли, а сама арка с грохотом и пылью развалилась.

— Вадим, полагаю, вы меня поймете, если я попрошу вернуть мне мои тридцать тысяч, — после продолжительной паузы проговорил Петр Павлович. — С моей стороны было бы глупо и дальше субсидировать вас, не убедившись в… твердости вашего финансового положения. Вы со мной согласны?

Самодовольные рожи смотрели на него так, словно видели насквозь.

Вадим встал, чуть пошатнулся.

— Я… я не могу отдать прямо сейчас.

— Понимаю. Тридцать тысяч — солидная сумма. Весьма солидная. Но вы, конечно, понимаете, что в карточной игре есть свои правила и свой кодекс. Поэтому я не требую немедленной выплаты. Я готов ждать ровно неделю, по истечении которой надеюсь получить сумму, которую я вам так любезно одолжил. С процентами, разумеется.

— С процентами? — прохрипел Вадим.

— Да. Конечно, я не банк, у меня не так много клиентуры, поэтому два процента в день, думаю, будет по-божески. Я сбросил вам один процент, и то исключительно из-за того, что имел удовольствие общаться с таким замечательным игроком.

В устах Петра Павловича это не прозвучало издевательски. Он был по-прежнему отечески вежлив. Пожалуй, этим Вадим мог бы удовлетвориться, если бы не страшная сумма, висевшая теперь над ним.

Он не помнил, как вышел из квартиры, как спустился на улицу. В его глазах стоял туман, несмотря на то, что давно уже был день.

Первое, о чем Вадим подумал, был побег. Но потом он понял, что бежать куда-то бессмысленно. Такие люди могли достать хоть со дна морского, четвертовать и снова отправить на дно уже в аккуратных пластиковых пакетах.

Где-то в глубине сознания самая разумная его часть вопила: «Тебя надули! Тебя обобрали, как малолетнего сосунка, как деревенского лоха, заехавшего в город продать домашнего кабана!»

Он уничижительно клял себя, что попался на такую уловку. Но поделать было уже ничего нельзя. Стальной обруч чудовищного карточного долга сдавил шею.

Сутки Вадим успокаивал себя, говорил, что не все так страшно. Возможно, его просто пожалеют, если узнают, кто он на самом деле и что у него нет за душой ни гроша…

«Идиот! — тут же выскальзывала из своего укрытия «взыскательная совесть», — неужели ты думаешь, что эти люди сели бы с тобой играть, не зная, кто ты есть?»

Ровно через сутки, когда матери не было дома, ему позвонили. Говорил незнакомый мужчина. Он деловито поинтересовался, не забыл ли Вадим о долге, и участливо посоветовал отдать деньги раньше срока, «чтобы проценты не набежали». Вадим бросил трубку, чуть не взвыв от ужаса.

После этого звонка он помчался к Олегу и рассказал ему все, а потом попросил помочь.

— Помочь?! — завопил Олег и чуть не врезался на своем «форде» в «ауди», кативший впереди. — Ты, в натуре, в своем уме, чувак? У тебя мозги есть? Да меня маман самого на голодном пайке держит! Откуда я тебе рожу эти тридцать тысяч? Я в этом месяце вообще только пару раз в «Реактор» сходил, и то маман всю плешь проела: «Не получишь и рубля сраного, пока за учебу не возьмешься!». Ну ты даешь, чувачок! Так вляпаться! Кто тебя туда тащил? Я же тебя предупреждал насчет этого Костика, а он тебя им скормил, как наживку акулам!

— Я его найду, — зло проговорил Вадим.

— Где? Где ты его найдешь? Может, съездишь на Кипр поищешь? Да и если найдешь, что ты ему сделаешь? Банально, как быдло, набьешь ему морду? Ну и что с того? Тебе же хуже будет. Знаешь, какие за ним люди стоят? Ну ты дурак! Какой же ты дурак. Тебе бы, блин, сидеть в своей квартирке и прилежно учиться, преферансист хренов…