Люби меня до смерти - [40]

— Он мой друг Коул и просто пытается быть вежливым и милым.

— Как скажешь.

— А теперь давай еще поспим, — стонет она.

— Хорошо, но больше никаких телефонных звонков.

— Что?

— Больше никаких телефонных звонков. Я не хочу видеть входящих от Утырсона или какого—то другого придурка. Через несколько часов у нас будут маленькие каникулы, поэтому мы заключаем сделку. Никаких телефонных звонков до самого возвращения.

— Я не против, — пожав плечами, говорит Нэд. — У меня есть кому следить за делами в мое отсутствие, поэтому я даже и не ожидаю никаких звонков. А что насчет тебя, плейбой? Твои девушки смогут подождать до твоего возвращения? — язвительно интересуется она.

— У меня нет девушек. Ты первая.

— Пфф.

— Я серьезно, у меня не было женщины с тех пор, как я подписал твой договор. А когда я попытался его нарушить, у меня все равно ничего не получилось.

— Уверена, у тебя будут для этого и другие возможности.

— Ты права. Я тут давеча встретил очень сексуальную цыпочку — ее зовут Лоррейн. Мы спали с ней до этого, и она предложила мне себя практически на блюдечке. Я сказал ей, что у меня есть девушка.

— Правда? — потрясенно смотрит на меня Нэд.

— Правда. Мои глаза смотрят только на тебя, Нэд, — шучу я, щелкая ее по носу. — А теперь давай уже поспим, а то скоро зазвонит будильник.

— Да, давай.

— Я чувствую, что ты улыбаешься возле моей груди, Нэд.

— Да, потому что ты, наконец, выполнил условие договора, и мне не пришлось принуждать тебя к этому.

Я делаю глубоких вдох и закатываю глаза.

— То, что я отказал Лоррейн не имеет никакого отношения к договору, Нэд. Если ты еще не поняла, я всегда делаю то, что, черт возьми, хочу, детка. А. Теперь. Давай. Спать.

***

Я сижу в самолете с закрытыми глазами. Мы вот—вот взлетим, и я мысленно молюсь, надеясь, что большой парень на небесах меня слушает. Взлет — это самое худшее.

— Коул, — шепчет Нэд. Я не обращаю на нее внимания. — Коул, открой глаза. — Я открываю. — Посмотри на меня, — спокойно говорит она. Я поворачиваю голову в ее сторону. — Не нужно бояться. Помни, ты не можешь избежать предначертанного, поэтому открой свои чертовы глаза и наслаждайся жизнью. Разве это не замечательно? Лететь над облаками, как птица, наслаждаясь красотой окружающего мира? Знаешь, сколько людей хотели бы сейчас оказаться здесь, но не могут? Это же невероятно, Коул, и мы проживаем этот момент вместе.

Я улыбаюсь, когда она произносит последние слова.

— Коул, — зовет меня Нэд.

— Да?

— Посмотри, — она показывает в иллюминатор. — Все закончено, мы в воздухе. — Нэд права. Она заговорила меня, что я даже не заметил, как мы взлетели.

— Спасибо, — шепчу я, переплетая наши пальцы.

— Всегда пожалуйста.

— Расскажи мне об Огайо.

— Что ты хочешь знать?

— Все? Я хочу знать, каково тебе было жить и расти там.

— О, это было прекрасно. Мама и папа до сих пор живут в доме, в котором я выросла. Он расположен в маленьком городке Блу—Крик, в котором только дома, холмы и прекрасная зеленая трава. Ближайший магазин находится в тридцати минутах езды. Как видишь, это довольно уединенная местность.

— Совсем не похожая на Нью—Йорк?

Нэд рассмеялась.

— Совсем. Мне кажется, у моих родителей закружилась бы голова от Нью—Йорка. Им нравится их размеренный образ жизни.

— А тебе не нравился?

— Нет, нравился. У меня было самое лучшее детство, — говорит она с блеском в глазах. — Но я знала, чего хотела и понимала, что для этого нужно уехать из Огайо. Я покинула наш городок, когда мне было девятнадцать, и добилась всего сама.

— Вау, тебе, наверное, было страшно?

— Поначалу да, но ко всему привыкаешь. К тому же, я очень хотела, чтобы у меня все получилось. Тем не менее, мне нравится возвращаться обратно, в родные пенаты, где все друг друга знают. Где все живут, как одна большая… семья. Я скучаю по этому.

— Могу себе это представить.

— В Блу—Крик не особо много развлечений, поэтому приходится веселиться как можешь.

— Как думаешь, твои родители когда—нибудь захотят переехать?

— Нет, они прочно осели в Блу—крик. Мама и папа всегда этого хотели: вырастить детей, вместе состариться и умереть. План кажется простым, но иногда простота — это хорошо.

— Иногда простота — это идеально.

— Точно. А как насчет твоего детства?

— О, у меня было отличное детство. Мои родители были замечательными. Мы с Лайлой не променяли бы его ни на что другое. Отец много занимался со мной, учил меня кататься на велосипеде, брал с собой на рыбалку, играл в баскетбол. Для своего возраста он был очень крепким парнем. Иногда я незаметно подглядывал за ним. Мы с Лайлой были убеждены, что он вампир… потому что не старел. Естественно, мы так и не увидели, как он пьет кровь, а с годами время перестало щадить его, и наша теория оказалась несостоятельной.

— А что насчет твоей мамы?

— Мама была идеальной. Знаю, это невозможно, но она была. Мама дарила мне такую любовь, о существовании которой я даже не подозревал. Она никогда не кричала и не злилась на меня. Неважно, сколько раз я оступался или у меня что—то не получалось. Она всегда продолжала говорить мне, что я справлюсь.

— Судя по всему, она была и правда идеальной.

— Да. Но все изменилось, когда она умерла. Отец изменился. К этому времени Лайла уже переехала с Джейми в Нью—Йорк и остались только я, мама и папа. Когда она умерла, из дома тоже ушла жизнь. Она забрала с собой все счастье. Отец был очень зол. Он обвинял во всем ее. То он любил ее больше жизни, а теперь ненавидел до смерти. Я не смог терпеть, что он плохо говорил о ней, Нэд, потому что для меня она была идеальной. Я не мог позволить ему омрачать память о ней. Поэтому через год после смерти мамы я уехал и больше никогда не возвращался домой.