Лыткаринский маньяк - [25]

– И как же вы дальше?

– Уволился к чертям. Маньяка я тогда победил, но он никуда не делся. Он и сейчас здесь, я его спиной чую. Злится, ждет реванша и дождется. Обязательно дождется. Но, только, теперь уж без меня.

– А как звали парня? – спросил Антон, чтобы только не заканчивать разговор.

– Как звали? Ни в чем не повинный человек его звали. У этого парня много имен. Тогда, вроде, Антоном был, как ты. Когда-то, вон, Серафимом звался. Кем он только не был, да суть всегда одна.

– Как же спастись от маньяка?

– Никак. Чудом. Жертва не может спастись сама, – только через своего мучителя, того, в кого маньяк вселился. Я же, вон, спасся. И парень, через меня, остался в живых. Может, и у других получится.

– А с дедом вашим что? – попытался вернуться к нужной теме Антон: Его реабилитировали, извинились?

Василий Иванович с интересом посмотрел на молодого:

– Студент, очнись! Ты в какой стране живешь? Извинились… с ног сбились, пока бежали с извиненьями.

Бабка всю жизнь запросы писала, что б хоть могилку его найти. А в ответ одни отписки: не проходит, не числится, не значится.

Деревенская была, наивная. Кто ж ему отдельную могилу выроет! Свалили в общую кучу, да заровняли. Или сожгли в противочумном институте. Пепел с навозом перекопали и на удобрения. Вот, такая реабилитация с ним вышла. Можно сказать, рекультивация. Хе-хе.

У нас реабилитируют одним макаром: признали невиновным, вот и радуйся, если жив остался. Здесь и награда тебе, и извинения, и компенсации.

«А на большее ты не рассчитывай» – пропел Василий Иванович.

Теперь уже Антон посмотрел на него с интересом. С остальными тут все было ясно. Люди на своем месте. А этот что здесь делает? Да, выглядит убого, несет пургу, но все равно очевидно: птица не из этой клетки.

Жутко неудобно было спросить, но, подобрав слова помягче, он решился:

– Скажите, почему вы так опустились? Ведь вы образованный человек. Что случилось с вами?

Василий Иванович молчал. Антон почувствовал, что уши у него горят: Не надо было спрашивать о таком. А теперь, хоть в землю провались! Всей камере было стыдно за него. Наступила неловкая пауза.

– Когда маньяк уходит, он что-то забирает с собой. Не знаю, как тебе объяснить. Наверное, интерес к собственной жизни. Все становится неважным и приходит покой. Как будто ты совершил свой подвиг, исполнил предназначение. А что дальше – до фонаря.

– А что-то оставляет? Маньяк?

Василий Иванович хитро прищурился:

– Оставляет. Вас, вон, с открытыми ртами! Хе-хе.

– Хорош подвиг, кого-то не пристрелить! – влез в диалог Копытин.

– А что, по-твоему, не потянет? У парня все сложилось. Женился, троих детей народил. Наверное, в память о тех, убитых. И назвал их почти так же.

Там три девчонки было: Вера, Надя и Люба. А у него две дочки, Надя с Любой. А третий сын, Василий. Не знаю, может, в честь меня назвал? Хе-хе.

Взрослые уже давно, у самих семьи. Когда их вижу, все думаю: а ведь я мог их всех, тогда, из табельного-то пистолета…

– Получается, надежда с любовью возродились, а вера так и умерла? Ты теперь вместо нее? – неожиданно философски заметил Смыслоедов, который ни до, ни после в разговор не влезал.

– Не знаю. – задумчиво произнес ненормальный рассказчик: Интересная мысль. С этой стороны я не рассматривал. Я-то, точно не гожусь, но вера… вера – да, умерла тогда окончательно.

– Но, это же не повод теперь… – начал Антон.

– Повод! – перебил его Василий Иванович: И повод, и причина, и следствие. Там галочку поставили, а большего мне не надо.

Я не опустился. Я поднялся. Когда дойдет, что действительно важно, поднимаешься над неважным и пустым. Правда, со стороны это не всегда красиво выглядит. Так что ж? Знаешь, в чем апостолы ходили? В рванине. И были счастливы!

– Хо-хо! Апостолы. Они в пустыне бога узрели! Сравнил… – воскликнул Копытин.

– И я узрел. Когда его первую, Наденьку, в коляске увидел, тогда узрел. Того же самого, что и они, в пустыне.

– И вы счастливы? – спросил Антон.

– Я обрел покой. И да, я счастлив.

– Ну-ну, покой ты обрел. Все кляузы пишешь, на полицию наговариваешь! – опять вставил Копытин.

– Не то. От моих кляуз никто не пострадал. К хорошему человеку грязь не пристанет. А негодяям – наука! Я им иммунитет прививаю. Что б они боялись до того, как встретятся с Ним. Чтобы были начеку.

Правдивым ли был его рассказ, поручиться не могу. У шизофреников бывают ремиссии, и они становятся нормальными людьми, с ясным умом и осознанной речью.

А бывают обострения, но сочиняют они, при этом, не менее убедительно.

В какой фазе Василий Иванович находился сейчас – бог его знает.

Из сказанного Антон постарался запомнить про деда, Серафима Евграфыча. Конец только, не очень: перекопали пепел с навозом. Такого в реферате не напишешь. Но, хоть какая-то тема теперь есть.

Еще его удивило, что под сутяжничество, оказывается, можно подвести целую доктрину. Да так, что не придерешься!

Тем временем, на третьем этаже, в кабинете Анатолия Ильича, работали над другой доктриной. И кто здесь был действительно шизофреником, – большой вопрос.

О том, что ничего серьезного Антону не грозит, тут знали не хуже обитателей обезьянника: Разумеется, уйдет из суда домой и начнется. А этого «начнется» нельзя допустить ни в коем случае.