Лягушка, не царевна! - [5]

А мне на руку, тьфу, на лапу.

Соткала Василиса коврик. По мне - так на болотной кочке мох бархатнее! Выткано на нем было... Да ерунда всякая: кубики да ромбики разноцветные. Василиса с важным видом сообщила: это не ковер, а тканая картина в стиле кубизма. Ванечке, мол, понравится. На моё резонное замечание, что оценивать будет царь, а не Иван, лишь плечами повела. Говорю же, два сапога пара: умные одинаково. Ква-ква!

Занялась заря. Свернула Василиса ковер в трубочку, да поволокла станок обратно, к ткачихе. А я села к печке на приступочку, паука караулить. Ишь, разъелся на царских комарах, а мне тут завтракать нечем!

С ковром та же история повторилась, что и с караваем. В смысле, царь, к моему удивлению, кубизм Василисин оценил, велел на стенку над кроватью своей повесить. Иван снова явился с заплетающимися ногами и с капустой на кафтане, лез с поцелуями, благо я по сравнению с ним в таком состоянии резвее - ускакала в рукомойник.

- Утро вечера мудренее, Иванушка, шел бы ты спать, - увещевала я "мужа" из-под крышки.

- Некогда спать, женушка, - икнул Иван, - надо тебя расколдовывать! Завтра - пир на весь мир!

- А вчера и сегодня - пир на две четверти поделили?

- Не, это так, по-семейному, ужинали, - отмахнулся царевич.

Ох, ты, бог мой, лягушачий, браги сколько извели! Нет бы те дрожжи да для разводу мошек оставили, вот жизнь на болоте была бы!

- Батюшка хочет своих невесток соседям показать - всех позвал. Мне и братьям велено при всем параде и с женами разнаряженными явиться. У кого жена красивее и милее - тому царевичу царство останется!

- Ква! Да зачем тебе, Иван, царство?

Царевич задумался. Крепко задумался, уснул даже. Так что пришлось Василисе по возвращении опять тащить любимого и спать укладывать.

- Василиса! Завтра час твой настанет!

- Ты о чем, Квакушка? - девица недоверчиво посмотрела на меня, смахивая пот со лба. Ещё бы, легко ли - здоровенного царевича на себе таскать!

- Завтра на пир царь велел сыновьям с женами прийти, хочет их соседям показать. Ты вместо меня и пойдешь!

- Меня же узнают! - всплеснула та руками, - хотя...

- Ква?

- По дворцу слух ходит, будто ты красной девицей оборачиваешься, пока царевич спит. Шкурку скидываешь, а сама дела делаешь, - улыбнулась Василиса, а вот я призадумалась.

- А есть ли у вас во дворце хороший парикмахер?

Утром царевич чуть не слопал меня! Не зря его зубов боялась!

Дело так было: измученный жаждой Иван перевернул все свои покои, но воды не нашел нигде, как назло кувшины и графины оказались пусты. Вспомнив о рукомойнике, бросился царевич к сему сосуду, снял его со стены и залпом выпил. Почти. Мной поперхнулся. Никогда еще я не просыпалась с такими визгами!

- Прости меня, прости-прости! - Иван притащил мне к завтраку банку с гусеницами. Сказал, в огороде царском растут на капустных кочанах.

Разбаловал совсем: бабочками заморскими, гусеницами экспериментальными потчует... Ква! Если б не икру метать, осталась бы я во дворце, хотя - сколько нервов моих потрачено! Ни одна квакушка на своем веку столько не испытала, разве Лягушка-Путешественница, и то все знают о её скоропостижной кончине в самом расцвете сил! А мне еще икру метать и метать, головастиков выводить, ква...

Извините?

Вам интересно, чем дело кончилось? Какое дело? О, с Иваном и Василисой? Известно, как: явилась Василиса к Ивану во время пира, мол, я жена твоя расколдованная. Иван глазами хлоп-хлоп, чувств лишился на радостях. Василиса ему первую помощь оказала, искусственное дыхание и непрямой массаж сердца.

Ермил Светлоголовый на них глядючи, умилился, растрогался и отдал царство Ивану-дураку, благо жена у него умница да красавица расколдованная.

И жили они долго и счастливо!

Я на том пиру не была, мед-пиво не пила, но на болото свое таки попала.

Вот и сказке конец, а кто слушал - молодец!

Ква?

Почему Василису за лягушку расколдованную приняли? А это вам к Кащеюшке с данным вопросом. Нет, что вы, ну какой из Кащея - антагонист? И откуда слов-то таких нахватались! Модно нынче мужчин-стилистов всякими нехорошими словами называть... Ведь именно Кащеюшка Василисе новый образ создал, мне пришлось всю ночь под его окном рулады выводить, чтобы выманить сего парикмахера к окошку.

Уж он и ругался, и плакал, а я говорю: "Сделай из Василисы Премудрой Прекрасную, тогда квакать больше не буду!" Он меня, кстати, и на болото родимое вечером отвез, на любимую кочку посадил. Бессмертным его из-за болота прозвали: у нас смрад неописуемый, за версту простой люд обходит, а он целый час на нем провел, кочку мою разыскивая, якобы для очищающего скраба целебную грязь набирал...

Интриги, скандалы, шантаж - до чего я доквакалась! Ужас...

Кащей велел Василисе зеленый сарафан больше никогда не одевать, выдал платье мудреное, пышное и блестящее, словно чешуя Золотой рыбки. Косу переплел на французский манер, мол, модно нынче все заморское. Про себя я тогда содрогнулась шибко: вдруг мода на жареные лягушачьи лапки вместе с модой на косы к нам перекинется? Страшно жить становится, люди добрые!

Так-то!

Что? Вам по другому сказочку рассказывали? Кому вы верите?

Сказка - ложь, да в ней намек, добру молодцу урок: коли счастье твое под боком живет, нечего его вдалеке искать!