Львы и Лилии - [5]
Гости приходили все реже... иногда звонили... а потом и звонить перестали... избегали ее, не отвечали на ее звонки... больше всего она переживала из-за Андре... Федра скучала по своему Ипполиту... она звонила ему, писала, но он не отвечал... она ничего мне не говорила, но я чувствовала, что этот Ипполит был для нее самой болезненной утратой... странно: я ведь всегда считала ее бесчувственной сукой, и вот вдруг... странно...
Она осталась одна...
Однажды я застукала ее с водопроводчиком...
Она не разговаривала со мной восемь лет. Восемь лет мы не разговаривали друг с другом. Я жила сама по себе: школа, университет, потом работа... в университете я изучала скандинавскую литературу... саги и все такое... я нарочно выбрала Скандинавию... конунги, эрлы, этот костлявый норвежский язык... это было наказание... Снорри Стурлусон, Гримнир, Эдда, битвы и песни... перед сном я рассказывала своему плюшевому льву о том, как прошел день... рассказывала о своей жизни... об этом мире, в котором мне приходилось столько страдать... об этой тьме... о заброшенной шахте, о руднике, о месторождении горя и боли... россыпи зла... золотые жилы унижения... и на самом дне этого ада — пятно света... пятнышко... белая бедная Лилечка... невинное дитя зла... бедная белая лилия во тьме... бедная Лилечка, окруженная демонами, бесами, чудовищами... чешуя и шерсть, шипы и клыки... багровое пламя и смрад...
А эти мечты! Эти мечты... Я сшила себе что-то вроде трико... что-то вроде купальника на пуговицах... чтобы снять купальник, нужно было расстегнуть сто пуговиц... сто! Бред какой-то... чего только не придет в голову... по вечерам я расстегивала купальник... первая пуговица, вторая, третья, четвертая... я закрывала глаза, воображая, как он расстегивает эти пуговицы... первую, вторую, третью, четвертую... чтобы добраться до меня, ему нужно было расстегнуть сто пуговиц, боже мой, сто пуговиц! Утром и вечером — сто пуговиц... безумие, настоящее безумие... каждый день — сто пуговиц...
Одиночество превращает человека в чудовище...
Деньги, оставленные отчимом, таяли — и скоро растаяли... он был очень состоятельным человеком, но мать швыряла деньги не глядя, не задумываясь о будущем... Сначала пришлось продать квартиру на Малой Бронной, мы переехали в Ясенево, в двушку... потом в Кандаурово, в новый район за кольцевой автодорогой... эти двадцатиэтажные новенькие гробы среди пустырей... В театре ей платили — платили из милости... платили крохи... вирджинский табак сменился китайским, французский коньяк — дагестанским, камамбер — костромским сыром... но таблетки — таблетки остались... коньяк и таблетки... коньяк и нембутал, коньяк и сибазон, коньяк и тианептин... у нас всегда было много таблеток... флуразепам, ксанакс, амантадин, карбазепин, валиум... коньяк, таблетки, сигареты, телевизор... все реже книги, все чаще телевизор...
К тому времени она снова стала разговаривать со мной. Она ведь ничего не умела и не хотела уметь. Обед, ужин — все готовила я. У нее не было выбора. Ей приходилось считаться со мной, иначе я могла оставить ее без обеда. Мне это и в голову не приходило, конечно. То есть — вру, приходило, да, иногда хотелось, ой как хотелось, чтобы она повыпрашивала, повымаливала у меня кусок хлеба... но стоило только вообразить, как она ползает на коленях... это ее белое горло, эта ее родинка... нет, невозможно, то есть, наверное, да, я могла бы ее убить, но — не унизить... убить, но не унизить...
И еще эта ее селедочка... селедочка! Она ведь никогда раньше так не говорила, считала это верхом пошлости — все эти “картошечки”, “селедочки”, “хлебушки”... и вдруг — селедочка... Лилечка, можно мне селедочки? Я чуть не убила ее... я чуть не умерла от стыда и горя...
Но еще ужаснее были ее воспоминания... все эти ее мужчины, все эти поэты и красавцы... она перебирала их, как старуха — пуговицы в шкатулке... этот, тот и этот, а еще тот... как же его звали? Она забывала их имена... забыла... помнила только, что они любили ее... обожали ее... ползали на коленях... носили на руках... воспевали... целовали ее ноги...
Ну и, конечно, вернулся Лев Страхов... ураган, катстрофа, погибель... землетрясение и пожар... настоящая любовь... она вспоминала его каждый день... она ждала письма, звонка, зова... вот он приедет, примчится, толкнет дверь, подхватит ее на руки, швырнет на кровать, зарычит, набросится... захватчик, победитель, герой... и этот его голос — пленительный голос зла... она плакала, глотала таблетки, пила коньяк...
Я много раз просила ее рассказать о себе... не о любовниках, нет, и не о Льве Страхове, черт бы его взял, — о себе, о настоящей... я же ничего не знала о ее детстве, о ее родителях... что она читала, что любила, ненавидела, как, чем жила до меня... я пыталась расспрашивать ее о театре, о ее ролях... о чувствах, мыслях... черт, мне хотелось объема, жизни, живого человека, а не безупречного мрамора... дело даже не в том, чтобы полюбить ее какой-то новой, живой любовью... дело в том, что я хотела понять... понять ее... она была не просто моей матерью — она была частью меня... но я — я не была ее частью, вот в чем дело... она не считала нужным... ей и в голову не приходило — открыться перед дочерью, перед единственной дочерью... а ведь я — все, что у нее тогда осталось... все, больше ничего у нее не было... ничего и никого — только я... наверное, я поздно спохватилась... а может быть, мне не хватало настойчивости... и еще эта моя постыдная деликатность... не суй нос в чужую жизнь... ее жизнь была чужой, закрытой... да ото всех закрытой... она привыкла фальшивить, притворяться, играть... она не хотела рассказывать о себе ничего такого, что изменило бы мое отношение к ней... она не хотела и, наверное, уже не могла сойти на мою землю — это я должна была подняться до ее небес... тень должна вырасти... ну а если у тени это не получается, что ж, это проблема тени... моя проблема... она считала, что все в порядке, хотя никакого порядка давно не было и в помине... ей было достаточно воспоминаний о том, как ее любили, обожали, носили на руках... все эти поэты и красавцы, имена которых она даже не потрудилась запомнить... ей было достаточно Льва Страхова, коньяка и нембутала... коньяка и валиума... коньяка и феназепама...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Как это всегда бывает у Юрия Буйды, в горячей эмали одного жанра запекаются цветными вкраплениями примеси жанров других. Так и в этот раз: редкий в русской прозе плутовской роман обретает у автора и черты романа воспитания, и мета-романа, и мемуарно-биографической прозы. В центре повествования – Стален Игруев, «угловой жилец и в жизни, и в литературе». Талантливый провинциал, приезжающий в Москву за славой, циничный эротоман, сохраняющий верность единственной женщине, писатель, стремящийся оставаться твердью в потоке жизни, в общем, типичный русский человек, живущий в горящем доме.
Кто такой Джордж Ермо? Всемирно известный писатель-эмигрант с бурной и таинственной биографией. Он моложе Владимира Набокова и старше Георгия Эфрона. Он – «недостающее звено» в блестящей цепи, последний из великих русских эмигрантских писателей.А еще его никогда не существовало на свете…Один из самых потрясающих романов Юрия Буйды, в котором автор предстает не просто писателем, но магом, изменяющим саму действительность!
Юрий Буйда не напрасно давно имеет в литературных кругах репутацию русского Зюскинда. Его беспощадная, пронзительная проза гипнотизирует и привлекает внимание, даже когда речь заходит о жестокости и боли. Правда и реальность человеческой жизни познаются через боль. Физическую и душевную. Ни прекрасная невинная юность, ни достойная, увитая лаврами опыта зрелость не ограждают героев Буйды от слепящего ужаса повседневности. Каждый день им приходится выбирать между комфортом и конформизмом, правдой и правдоподобием, истиной и ее видимостью.
«Все возрасты любви» – единственная серия рассказов и повестей о любви, призванная отобразить все лики этого многогранного чувства – от нежной влюбленности до зрелых отношений, от губительной страсти до бескорыстной любви…Удачлив и легок путь, если точка отправления верна. Этот сборник, первый из серии о вехах любви, посвящен пробуждению чувств – трепетному началу, определившему движение. У каждого из нас своя – сладкая или горькая – тайна взросления души. Очень разные, но всегда трогательные истории о первой любви расскажут вам произведения этой книги, вышедшие из-под пера полюбившихся авторов.
Сборник рассказов о посмертии, Суде и оптимизме. Герои историй – наши современники, необычные обитатели нынешней странной эпохи. Одна черта объединяет их: умение сделать выбор.
Вторая половина ХХ века. Главный герой – один… в трёх лицах, и каждую свою жизнь он безуспешно пытается прожить заново. Текст писан мазками, местами веет от импрессионизма живописным духом. Язык не прост, но лёгок, эстетичен, местами поэтичен. Недетская книга. Редкие пикантные сцены далеки от пошлости, вытекают из сюжета. В книге есть всё, что вызывает интерес у современного читателя. Далёкое от избитых литературных маршрутов путешествие по страницам этой нетривиальной книги увлекает разнообразием сюжетных линий, озадачивает неожиданными поворотами событий, не оставляет равнодушным к судьбам героев и заставляет задуматься о жизни.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.
Церемония объявления победителей премии «Лицей», традиционно случившаяся 6 июня, в день рождения Александра Пушкина, дала старт фестивалю «Красная площадь» — первому культурному событию после пандемии весны-2020. В книгу включены тексты победителей — прозаиков Рината Газизова, Сергея Кубрина, Екатерины Какуриной и поэтов Александры Шалашовой, Евгении Ульянкиной, Бориса Пейгина. Внимание! Содержит ненормативную лексику! В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.