Львиное Сердце - [137]

У Фиц-Алдельма заходили желваки.

Я встретился с ним взглядом, отдавая отчет, что малейшая тень страха в моих глазах укрепит его подозрения.

– Поставь того жандарма, – я произнес это слово с презрением, – перед герцогом, а я приведу Риса. И посмотрим, кому поверят.

Борьба, которую мы вели, была незримой, но титанической.

– Были и другие свидетели, – прошипел он.

– Однако жандарму не удалось их представить, – парировал я.

Фиц-Алдельм не ответил, и это доказывало, что я прав.

– Не будь здесь дамы, я бы выбил из тебя истину.

Тут меня охватило спокойствие. Я нашел его уязвимое место.

– Как негалантно, сэр! Даже не знаю, как посмотрит на ваше поведение королева Алиенора. Что до герцога…

Он отшагнул, лицо его по-прежнему было перекошено от ненависти.

– Мы еще не закончили.

– Не закончили, Фиц-Алдельм.

Я постарался, чтобы он увидел, как мои пальцы скользнули по эфесу кинжала.

Выругавшись, он крутанулся на каблуках и умчался по коридору.

Когда он ушел, у меня вырвался тяжелый вздох. Я взял над ним верх, но едва-едва. При первой возможности он вернется в Саутгемптон и будет искать солдат. Если обнаружатся другие очевидцы, я пропал. Единственным утешением служило то, что этого еще не случилось, а значит, либо жандарм врал насчет своих товарищей, либо те давно сгинули или умерли.

Мне тоже требовалось попасть в Саутгемптон, хотя возможностей выкроить время на службе у герцога было немного. Значит, будет работа для Риса, решил я. У него имелось не меньше, чем у меня, причин желать, чтобы это дело, а точнее, жандарм, были похоронены навеки. Но вскоре отвращение заглушило во мне безжалостность. Если я хладнокровно совершу убийство, значит я мог бы сознательно прикончить и брата Фиц-Алдельма.

– Руфус?

От прикосновения Беатрисы я вздрогнул. Я посмотрел на нее и выдавил улыбку.

– Прошу прощения, госпожа.

– Это было похоже на спор. – На лице ее написана была забота. – Я думала, что Фиц-Алдельм – твой друг.

– Никакой он мне не друг!

Я вкратце рассказал ей историю своих отношений с Фиц-Алдельмом, от его жестокости на пути из Ирландии до недавней попытки меня убить.

Девушка в ужасе смотрела на меня.

– Ты не можешь рассказать об этом герцогу?

– Ричард считает его славным парнем. Не далее как минуту назад он расхваливал Фиц-Алдельма перед королевой Алиенорой.

– А что произошло сейчас?

Я попытался придумать сносную ложь, но не смог.

– Он обвинил меня в убийстве его брата.

Я начал было рассказывать про другого Фиц-Алдельма, но Беатриса оборвала меня:

– Ты имеешь к этому какое-то отношение?

Ее глаза распахнулись широко и были такими волнующими!

Трусливо ухватившись за возможность дать ответ и не солгать напрямую, я сказал:

– Убийства я не совершал.

– Я верю тебе.

Она подошла ближе и взяла мою руку в свою миниатюрную ладонь.

Я смотрел на нее, гнев и страх ослабевали с каждым мгновением. Однако я не удержался и кинул взгляд поверх ее плеча, в ту сторону, куда скрылся Фиц-Алдельм.

– Выбрось его из головы.

– Это нелегко.

До победы было очень далеко. Показания жандарма недостаточно убедительны, чтобы изложить все герцогу, но Фиц-Алдельм не успокоится. С этой минуты мне придется держать ухо востро.

– Вот что поможет.

Беатриса вдруг оказалась совсем близко. Я вдыхал аромат ее любимых духов, ощущал, как ее тело прижимается к моему. Наши губы соприкоснулись.

– Разве это не лучше, чем беспокоиться из-за него? – прошептала она.

– Да, – едва вымолвил я, охваченный страстью.

– Поцелуй меня, Руфус.

И я поцеловал.

Последние дни августа прошли в блаженном мареве жары. Принц Джон женился на Хавизе Глостерской – этот союз был устроен вскоре после того, как Ричард стал новым королем. Ричардом двигало простое соображение: он все еще не имел жены и детей. Джон был вторым в линии наследников трона после младенца Артура, и ему как можно скорее требовался сын. Хавиза была милой крошкой, но с умом тусклым, как вода в канаве: именно такие женщины, похоже, нравились Джону. Стремясь избежать неприятностей со стороны брата герцога или Фиц-Алдельма, я старался не высовываться во время празднеств. Я не знал, спрашивал ли мой враг у Ричарда разрешения поехать в Саутгемптон. Он оставался при дворе, и это до некоторой степени утешало, да и о смерти его брата я больше ничего не слышал. Тем не менее спал я плохо и часто видел его в кошмарных снах. Если бы Беатриса, состоявшая при Алиеноре, не скрашивала мои дни, мне было бы еще хуже.

Все глостерцы высыпали на улицу – посмотреть на Ричарда. Куда бы мы ни шли, везде встречали одно и то же: восторженная толпа, приветственные крики, священники, призывающие благословение Божье. У простого люда имелись веские причины любить нового монарха. Он не только помиловал заключенных, но также облегчил участь должников и отменил лесные законы. Большую часть Англии покрывали деревья, под сенью которых водилась разнообразная дичь, могущая идти в пищу, а потому законы эти давно ненавидел весь народ.

Из Глостера мы поехали в Лондон и в первую неделю сентября прибыли в Вестминстерский дворец. Седмицей позже, тринадцатого числа, состоялась коронация Ричарда. Дни проходили в круговерти хлопот. Вокруг двора роились портные, ювелиры и оружейники. Бесчисленные возы и подводы въезжали в ворота, груженные провизией для пира, который должен был состояться после коронации. Сержанты патрулировали дорогу до Вестминстерского аббатства, откуда слышались песнопения. Монахи тоже готовились.