Лунный ветер - [48]

Неужели его ребёнок так и не родился? А если родился, что с ним сталось? Если вспомнить, насколько умён Лорд… быть может, его сын и не умер? Если ребёнок, зачатый от оборотня, родился волком — или, как-то раз обратившись, не смог вернуться в человеческий облик…

При этих мыслях некая часть меня расхохоталась. Саркастичным смехом, в котором я угадала смех мистера Форбидена. Ну вы и фантазёрка, мисс Лочестер, прошептало что-то внутри, — и этот голос, мой внутренний голос, тоже принадлежал ему. Хватит подгонять все факты под вашу сказочную теорию об оборотне, да ещё сочинять новые, отдающие привкусом бреда больше, чем вся моя пьяная исповедь. Вы не услышали ни единого подтверждения того, что я действительно оборотень, равно как и того, что я сам убил свою жену. Подумайте лучше вот о чём: я уже несколько раз говорил что-то об изменах, и даже такое наивное создание, как вы, это не может не навести на некоторые мысли.

Да. Его слова можно было понимать двояко. Вполне возможно, я истолковала их превратно… но ведь я не услышала и опровержений того, чего опасалась. И, возможно, мне просто очень хочется верить как в его невиновность, так и в то, что теория об оборотне — всего лишь теория. А даже если его жена изменяла ему, как это может оправдать её убийство? Тем более если…

Ход моих мыслей оборвала тень, метнувшаяся ко мне из-за ствола ближайшей сосны. Я и ахнуть не успела, как меня сгребли в охапку: чья-то ладонь зажала мой рот, руки прижали к телу, и тень, от которой разило потом, грязью и вонью немытого тела, потащила меня с тропы в лес. Я брыкалась и пыталась кусаться, но тщетно.

В какой-то миг мой похититель остановился, повернулся — и в лесной полутьме я увидела ещё троих мужчин, разглядывавших меня впалыми глазами, блестевшими голодным лихорадочным блеском. Мужчин, заросших всклокоченными бородами, с давно не чёсаными волосами, чумазых, в рваных серых обносках.

Каторжники.

А ведь говорил мне мистер Хэтчер быть осторожнее…

— Гляньте, какая куколка тут одна загулялась с утра пораньше, — хрипло проговорил тот, кто держал меня.

— И на что она нам? — раздражённо спросил один из стоявших передо мной. — Я б сейчас хоть всех баб Ландэна променял на нормальный обед, тёплую постель да лохань горячей воды. Шмотьё её нам ни к чему, и при ней явно ни жратвы, ни денег нет.

— А это мы проверим, — усмехнулся один из троих, шагнув ко мне, позволяя рассмотреть его гнилые жёлтые зубы.

Я дёрнулась, желая вырваться, но меня безмолвно ударили кулаком по щеке так, что потемнело в глазах, а звуки приглушились, сменившись звоном в ушах. Удар странным образом обессилил меня, заставив обмякнуть в руках, державших моё тело клещами, — пока другие, жадные и грубые, шарили по телу.

Это происходит не со мной, твердил внутренний голос, пока бесцеремонные пальцы задирали мне юбку, ощупывая ноги, и залезали под корсет, будто я могла зачем-то прятать там кошелёк. Это просто кошмарный сон. Я ведь почти не спала, и после того, что случилось ночью, немудрено увидеть кошмар.

Но если всё же не сон…

— Даже цацек не носит, — разочарованно констатировал каторжник, наконец милостиво убирая от меня тошнотворные лапы.

— О чём и речь. — Другой угрожающе взмахнул длинной железкой, в которой я узнала напильник. То ли обзавелись им ещё перед побегом, то ли потом украли где-то, чтобы снять кандалы. — Слушай, куколка. Сейчас мы зададим тебе пару вопросов. Вздумаешь орать — шею свернём, ясно? Или этим проткнём.

— Воткнём куда-нибудь, куда вряд ли ещё что втыкали, — рассмеялся третий.

Остальные почему-то его поддержали. Негромким смехом, после которого мне только больше захотелось отряхнуться, точно меня облили грязью с ног до головы. Однако я лишь судорожно закивала и, когда ладонь у моего рта разжалась, действительно не стала кричать.

А толку? Хепберн-парк остался далеко. Здесь, в лесу, меня никто не услышит. Сопротивлением я только разозлю их. Но если вести себя послушно, если попытаться договориться по-хорошему… пусть попытка наверняка не увенчается успехом, однако я хотя бы усыплю их бдительность.

Нет, я не питала иллюзий. Они сказали, что убьют меня, если я буду кричать, — но раз я видела их, всех четверых, из этого леса я в любом случае не уйду. Бежавшим и пойманным каторжникам оставалась лишь одна дорога: на виселицу.

Как только они получат от меня, что хотят, мне не жить.

— Ты пришла из того чёрного замка, который за лесом?

Я не сразу сообразила, что речь о Хепберн-парке.

— Да.

— Кто там живёт? Много народа?

— Один джентльмен. Да, у него много прислуги. И десяток гостей.

— Не, не полезем, — сплюнул один.

— Город, деревня поблизости есть? — деловито продолжил допрашивающий.

— Деревня. Она называется Хэйл. При выходе из леса дорога, если всё время идти по ней прямо, придёте туда. — Я постаралась взглянуть в маслянистые глаза каторжника твёрдо, но получилось скорее отчаянно. — Слушайте, вам нет нужды никого грабить или убивать. Отпустите меня, и я принесу вам всё, что нужно.

Ответом мне снова был смех. И мне явно удалось рассмешить каторжников успешнее, чем их товарищу до того: они прямо-таки залились хохотом, даже забыв об осторожности, а на мои щёки брызнула слюна изо рта стоявшего прямо передо мной.