Лунный свет - [12]

Как подрумянен был и молод

Маститый Кремль с его стеной…

Как горячо горели главы

Его соборов;.

Как были зелены бульвары;

Как там заманчиво в тени

Влюбленные гуляли пары

(Так мне казалось в оны дни);

Как пахло хлебом из пекарен, —

И помню я, как в тишине,

Из-за гардин, в одном окне,

Я услыхал: «Зайдите, барин…»

Я останавливался… и

Усталый, мокрый, весь в пыли,

Опять шагал, как некий странник,

Как тот, кому сам черт не брат,

И пробирался на Арбат.

_______

Фантазии наивный данник,

Я представлял себе, каков

Собою должен быть Камков.

Об нем уже молва блуждала

В той бедной, маленькой среде,

Которая благословляла

Зародыши талантов, – где

Авторитеты колебали,

И критику исподтишка

Не громко, но рукоплескали;

Смотреть ходили из райка

Мочалова, – передавали

Кольцова стих из уст в уста,

И в «Наблюдателе» искали

Стихов под литерой в.

Итак, об нем слыхал я прежде.

Я думал: гений и поэт —

Синонимы? и был в надежде,

Что славой он покроет свет,

Что на святой Руси он будет

Виднее солнца самого,

И мир, конечно, не забудет

Меня, как спутника его.

Я был настолько легковерен,

Настолько зелен был душой;

А потому и не намерен

Смеяться над моей весной

Почтенной публике в угоду.

(Пора оставить эту моду!)

Я и теперь, читатель мой,

Уверен в том, что будь вы гений, —

Не внемля крику пошлых мнений,

Я был бы раньше сам собой,

И был бы выше головой.

Но что об этом…

Близ Полянки

Камков жил у одной мещанки

Во флигеле. – К его сеням

Прошел я по сырым доскам

И стал стучаться. – Оказалось,

Что дверь была не заперта

И очень просто отворялась.

Вхожу – передняя пуста.

Тут, признаюсь вам, я смутился:

Вообразите вы, – что вдруг

Я у поэта очутился

С пустою вешалкой сам-друг.

Я думал: за перегородку

Идут следы Камен – и что ж

Увидел? – половую щетку

Да пару стоптанных калош!

Я кашлянул, как будто в глотку

Мне пыль засела; – я не знал,

Войти ли мне – и – не решался.

«Я дома – дома!» – отозвался

Мне тихий голос: он звучал

Каким-то детским нетерпеньем,

Как будто звал меня больной,

Капризный друг. – С благоговеньем

Вошел я в комнату.

Худой,

В халатишке, одной ногой

Поймавши тюфлю, он с дивана

Приподнялся, – то был Камков.

Я начал: «К вам меня Ульяна

Ивановна»… – «Я нездоров, —

Он перебил, – и поджидаю

К себе давно кого-нибудь.

Вообразите, – сам не знаю,

Что делать? – Собираюсь в путь,

И обречен на злую скуку.

Лежу весь день – совсем разбит.

Бока болят и грудь болит.

Садитесь».

Протянувши руку,

Он для меня подвинул стул,

И словно в душу заглянул

Большими серыми глазами.

Я не бывал знаком с орлами,

Но думаю, что на орла

Похож он не был… Над бровями

Его, заметной складкой, шла

Морщинка – знак упорной воли

Иль напряженья мысли. – Он

Был моложав, – но сокрушен,

Подавлен чем-то; поневоле

Я на него глядел – глядел,

И слушал, и понять хотел.

Казалось, был он бесконечно

Внимателен и добр; – конечно

С такими качествами кто ж

Бывает на орла похож?

А между тем и сам постичь я

Не в состояньи, отчего

Сначала мне в лице его

Почудилося что-то птичье,

Тогда как через час потом

Глядел он просто добряком: —

Улыбка мягкая скользила

По очертанью тонких губ

И прямо, ясно говорила:

Поверьте мне, Камков не груб,

Хоть и бывает зол и едок.

Я сел – он сел – и напоследок

Мы познакомились.

Друзья,

Пиши я в прозе, верно б я

Вам описал его каморку,

Стол, кресла, книги под столом

И на столе, да с табаком

Кисет; – но, господа, что толку

Нам в описании таком! —

Жилище моего Камкова

Теперь напомнило бы мне

Мое студенчество; другого

Сказать вам нечего.

Вполне

Довольный тем, что я с дороги

Напился чаю с калачом,

Тогда я думал, что мы боги —

Сошлись и судим обо всем.

Камков просил меня любезно

Ответ княгине передать,

Ничуть не думая скрывать,

Что было вовсе бесполезно.

И тут кой-что узнал я, – но

Одной страницы из романа

Мне не довольно… и смешно

Вам раскрывать ее – и рано.

Пусть подождет меня Ульяна

Ивановна, – пусть подождет

Меня княжна. – Пущу вперед,

Сиятельных не беспокоя,

Камкова, моего героя.

Друзья! Как друга моего,

Рекомендую вам его.

Простым и грустным разговором

Знакомство наше началось,

И тронул он меня до слез

Одним рассказом (о котором

Теперь умалчиваю). Спором

Мы заключили разговор.

О чем был сей великий спор?

Не помню. – Я уже порядком

От метафизики отстал;

Уже давно не поверял

Своих идей по тем тетрадкам,

В которых иногда писал

Дневник мой: тайно признавался,

Как я любил, как я терзался,

Как правды-истины искал,

И на себя наивно лгал.

Я только помню впечатленье, —

Я только помню – как, живой

Своею речью, молодой

Моей души святой покой

Он нарушал без сожаленья, —

Он не смеялся надо мной,

Не нападал, – но понемногу

Одолевал, и в мир иной,

Не огражденный никакой

Стеною, стал казать дорогу…

Оставшись до другого дня

В его каморке, – помню, – я

Заснул под утро. Для меня

Камков действительно был гений,

Хоть он заметного следа

Среди общественных явлений

И не оставил, господа.

Увы! как Рудину, – тогда

Ему была одна дорога:

В дом богадельни иль острога.

Но между Рудиным и ним,

Как поглядим да посравним,

Была значительная разность.

Характеров разнообразность

Разнообразит вечный тип.

Идея, будь одна и та же,

В одном засядет как полип,

Другого выровняет глаже,

Или заставит с бородой

Ходить без галстука. – Иной,

Приняв ее в свои владенья,

Идет на гибель, как герой,

Иной напротив на покой