Лунный мотылёк - [9]

-- Я взгляну в его лицо, и мы увидим, кто он есть!

Лесной Гоблин отпрянул, ошеломленный. Толпа ахнула; наперебой зазвенели, забренчали разные инструменты.

Лесной Гоблин заложил руку за спину и рывком дернул за шнур дуэльного гонга; свободной же рукой он выхватил ятаган.

Керсхол вновь подступил к Лесному Гоблину, взволновано играя на слобо. Музыкальный ропот в толпе становился все более зловещим. Тиссель в смятении попятился. Керсхол, рассыпаясь в извинениях и уговорах, резко бросил через плечо:

-- Бегите, или вас убьют! Скорее!

Тиссель замешкался. Лесной Гоблин с досадой оттолкнул Керсхола.

-- Бегите! -- завопил тот.-- Запритесь в конторе Велибуса!

Тиссель пустился бежать. Лесной Гоблин погнался было за ним, но, пробежав всего несколько метров, остановился и затопал ему вслед ногами, издевательски трубя в рожок. Толпа вторила ему презрительным щелканьем химеркинов.

Видя что погоня утихла, Тиссель не стал прятаться в конторе Экспорта и Импорта. Он свернул в сторону и осторожно, с оглядкой пробрался к пристани, где был пришвартован его ковчег.

Он поднялся на борт. Уже смеркалось; Тоби и Рекс сидели на корточках на передней палубе и разбирали принесенные продукты. Тиссель увидел тростниковые корзины с фруктами и хлебом, кувшины из голубого стекла, полные масла, вина и пряного нектара, трех поросят в плетеной клетке. Рабы щелкали орешки, плюя скорлупу куда попало. Тоби процедил что-то сквозь зубы, Рекс проглотил ухмылку.

Тиссель сердито щелкнул химеркином и пропел:

-- Уведите дом от берега -- сегодня мы не ночуем в Фане.

В каюте, в одиночестве, он снял маску и уставился в зеркало на почти незнакомое лицо; затем перевел взгляд на Лунного Мотылька.

Отвратительный серый мех, издевательские завязочки. Вот уж достойный облик для Представителя Консульства Внутренних Планет! Если, конечно, он еще занимает свой пост -- ведь Кромартин, должно быть, уже знает, что Энгмарк благополучно скрылся!

Тиссель опустился на стул и устремил взгляд в пространство. Сегодня он потерпел целый ряд поражений; но еще не все потеряно! Завтра он пойдет к Мэтью Керсхолу и они вместе подумают, как лучше вычислить Энгмарка. Ведь Керсхол сказал, что иномирянину не укрыться среди сиренийцев; рано или поздно Энгмарк обнаружит себя. И еще... и еще завтра он сменит маску. В новой не будет и намека на роскошь или тщеславие -- лишь необходимый минимум достоинства и самоуважения.

Тут кто-то из рабов постучал в дверь, и Тиссель поспешно водрузил на голову ненавистного Лунного Мотылька.

На рассвете рабы пришвартовали дом в той части пристани, что отводилась иномирянам. Ни Ролвер, ни Велибус, ни Керсхол еще не прибыли, и Тиссель ждал в нетерпении. Через час появился ковчег Велибуса. Не желая говорить с ним, Тиссель укрылся в каюте.

Несколькими минутами позже причалил ковчег Ролвера. Через окно Тиссель видел, как Ролвер, во всегдашней своей Птице-Крачке, вышел на пристань. Там к нему приблизился человек в желтой маске Песчаного Тигра и, под аккомпанемент гомопарда вручил Ролверу какое-то послание.

Ролвер казался удивленным и растерянным. После минутного замешательства он тоже заиграл на гомопарде и пропел что-то, указывая на ковчег Тисселя. Затем он поклонился и пошел своей дорогой.

Песчаный Тигр с достоинством прошествовал к дому Тисселя и постучался. Тиссель вышел из каюты, но, следуя сиренийскому этикету, не пригласил нежданного гостя на борт, а лишь сыграл вопросительную фразу на зачинко.

Песчаный Тигр запел под гомопард:

-- Прекрасней нет рассвета, чем над Фаном; Мирэль встает и озаряет небо сияньем янтаря и изумруда, и утренняя дымка, извиваясь, сгорает в пламенеющей заре. Тот, кто поет, мечтает насладится великолепьем Фанского рассвета, но труп иномирянина в волнах пейзажа нарушает безмятежность.

Зачинко Тисселя, казалось, само выразило потрясение. Песчаный тигр с достоинством пропел:

-- Тот, кто поет, себе не знает равных в спокойствии и твердости рассудка; он вовсе не желает быть смущаем гримасами мятущегося духа. Пока беседуем мы с вами столь учтиво, к корме ковчега вашего рабы привязывают труп, дабы могли вы над телом те обряды совершить, какие приняты в иных мирах. Тот, кто поет, вам желает доброго утра -- и уходит прочь.

Тиссель бросился на корму. Внизу, на воде, он увидел мертвеца, полуголого и без маски. В штанах задержался воздух, и потому тело держалось на плаву.

Тиссель долго вглядывался в мертвое лицо, которое показалось ему вялым и бесцветным -- должно быть, потому, что он отвык от лиц. Человек был среднего сложения и веса, лет на вид сорока пяти-пятидесяти, с блекло-коричневыми волосами. Лицо его распухло от воды. Определить, от чего он умер, было невозможно.

Это Хаксо Энгмарк, подумал Тиссель. Кто-же еще? Мэтью Керсхол? А почему бы нет, спросил он себя и почувствовал, как на лбу, под маской, проступает пот. Ролвер и Велибус уже высадились и приступили к делам. А Керсхол? Тиссель оглядел бухту и увидел, что ковчег Керсхола швартуется у причала. Сам Мэтью Керсхол, в маске Пещерной Совы, выбрался на берег. Он прошел мимо дома Тисселя, не подняв глаз -- должно быть, увлекся очередной абстрактной идеей.