Энергия, которой его снабжали конусы, явно родственна электромагнитной.
Высвободившись в катастрофе, эта энергия создала магнитное поле невероятной мощности, разрядилась в необыкновенно сильном электрическом разряде.
И сожгла металлическое чудовище, произошло короткое замыкание, и все перегорело.
Но что привело к катастрофе? Что заставило металлическое чудовище обратиться против себя? Какая дисгармония вкралась в этот совершенный порядок и привела в действие механизм уничтожения?
Мы можем только догадываться. Разрушительным агентом послужила фигура, которую я назвал Хранителем, в этом не было сомнения. В загадочном механизме, который, будучи многими, оставался одним и сохранял руководство всеми своими частями на протяжении многих миль, – в этом механизме у Хранителя было свое место, свои функции и обязанности.
И у удивительного диска тоже. Концентрированная сила, явное господство над другими заставило нас назвать его императором.
И разве не назвала Норала это диск правителем?
Они были очень важной частью организма металлического чудовища. Они представляли удивительный закон, которому повиновались и сами.
Что–то от того загадочного закона, который Метерлинк назвал духом улья.
Может быть, в Хранителе конусов, страже и инженере этого механизма, проявилось честолюбие?
И он захотел свергнуть диск, занять его место, место правителя?
Как иначе объяснить конфликт между ними? Мы почувствовали его, когда диск вырвал нас из тисков Хранителя в ночь накануне оргии кормления.
Как иначе объяснить поединок в зале конусов, который послужил сигналом к окончательной катастрофе?
Как объяснить борьбу кубов, подчинявшихся Хранителю, с шарами и пирамидами, оставшимися верными диску?
Мы с Вентнором обсудили это.
– Мир, – говорил он, – это сцена борьбы. Воздух, и море, и земля, и все живущее в них должны бороться за существование. Не Марс, а Земля – планета войны. Мне кажется, что магнитные течения, нервные ткани нашей планеты, служили пищей этому чудовищу.
– В этих течениях дух Земли. Они были перенасыщены борьбой, ненавистью, войной. И чудовище, питаясь, проникалось этим. Может быть, Хранитель настроился на борьбу за существование? Стал чувствителен к этим силам, стал походить на человека.
– Кто знает, Гудвин, кто может сказать?
Это чудовищное самоубийство остается загадкой. И такой же загадкой остается происхождение чудовища. У нас есть только неопределенные теории.
А ответы на эти загадки навсегда потеряны в шлаке, по которому мы шли.
В середине второго дня мы нашли расселину в почерневшей стене пропасти. Решили проверить ее. Идти по дороге, которой нас привела Норала, мы не решались.
Гигантский откос раскололся, по нему можно подняться. Но даже если цел туннель, которым мы проходили, остается еще пропасть, через которую мы не можем перебросить моста. И даже если пройдем и эту пропасть, вход Норала закрыла своими молниями.
Поэтому мы углубились в расселину.
Мне нет необходимости описывать наши дальнейшие блуждания. Из расселины мы вышли в лабиринт долин и после месяца блужданий, питаясь только дичью, вышли на дорогу к Гуанцзе.
Еще через шесть недель мы были дома в Америке.
Мой рассказ окончен.
В дикой местности Транс–Гималаев остался голубой шар, загадочный дом ведьмы с молниями. Оглядываясь назад, я не могу назвать ее вполне женщиной.
Там огромная пропасть, окруженная горными вершинами; а в нем окаменевшее потрескавшееся тело необъяснимого, невероятного существа, живого и в то же время готового уничтожить человечество. Тень, отбрасываемая им, исчезла, завеса отдернулась.
Но для меня, для всех нас четверых, видевших этот феномен, остается неискоренимым его урок; он дает нам новые силы и в то же время учит новой скромности.
Ибо в огромной тигле жизни, в котором мы лишь ничтожная часть, могут возникнуть новые формы и поглотить нас.
Какие новые тени летят нам навстречу в огромном резервуаре сил загадочной бесконечности?
Кто знает?
