Лунные Всадницы - [11]

— Едут, — прошептала она. Голос ее дрожал от еле сдерживаемого волнения. — Ведунья мчит сюда во весь опор. Дозорные заметили: на юге, у самого горизонта, клубится пыль. Это за тобой едут, Мирина. Лунные Всадницы едут за тобой!

Снаружи донеслось эхо далекого перестука копыт и пронзительное гиканье: да, Ведунья с ее свитой странствующих танцовщиц и впрямь вот-вот будет здесь!

Мирина встала, поправила свой лучший наряд.

— Я хорошо выгляжу?

— Ты ослепительна, как и подобает Госпоже-змее, да ты она и есть, — одобрила Хати.

Сначала Гюль, затем Хати горячо расцеловали Мирину.

— Но я же еще никуда не уезжаю! — закричала девушка. — Эй, с носом поосторожнее. Я ведь чесаться буду! Ведь непременно буду чесаться!

— Нет, не будешь, — тихо заверила бабушка, отходя на шаг назад, но по-прежнему сжимая руки внучки в своих. Голос старухи звучал проникновенно и серьезно. — Ты — Мирина, сестра Резеды, дочь Гюль, внучка Хати. Тебе — тринадцать лет, ты — женщина, боль для тебя — плюнуть и растереть!

И бабушка энергично сплюнула на земляной пол.

— Усталость для тебя — плюнуть и растереть! — Очередной плевок шмякнулся на землю у ног Мирины. — Ты — цветок на наших каменистых тропах. Ты — гордость нашего племени. Ты — плясунья!

— Она — плясунья! — радостно подхватила Гюль.

Мирина ликующе улыбнулась им: девушку так и распирало от гордости. Не обращая внимания на жгучий зуд, что так и тянул почесаться, она грациозно подняла руки, сплела и расплела запястья, как ее учили, качнула бедрами, так, что легкая дрожь пробежала по нижней части тела и мелодично зазвенели украшения.

— Так запомни! — Бабушка еще более понизила голос. Мирина замерла неподвижно, чувствуя всю важность наставления. — Такая, как ты, никогда, никогда не чешется!

Вместе с Абеном женщины вышли навстречу Ведунье. Теперь, когда над шатрами и конскими загонами сгущалась тьма, повсюду запылали костры, в честь прибытия жриц племена зажгли факелы. И вот наконец всадницы вынырнули из облака пыли: огромный отряд мускулистых крепкоруких девушек, все — верхом; глаза и татуировки поблескивали в отсветах пламени, длинные волосы всевозможных оттенков буйно развевались по ветру. Наездницы вихрем промчались по тропе, вдоль которой по обе стороны выстроились ликующие, приветственно гомонящие толпы. Предводительница отряда Атиша возглавляла кавалькаду верхом на единственном жеребце во всем табуне.

Весь лагерь так и бурлил от возбуждения. Жрицам предстояло пробыть там всего-то семь ночей, но об этих семи ночах слушатели и зрители мечтали весь год — на протяжении всех жарких и сухих летних месяцев и суровой зимы.

Девушки спешились, напоили лошадей, задали им корму, затем разбили шатры: молодые дозорные охотно им помогали — не они ли провели весь день в ожидании приезда жриц? Одна только Резеда, нагруженная драгоценностями и всяческим скарбом, что ей надарили за семь лет служения, оставила подруг и шумно приветствовала родню. Она стискивала в объятиях всех по очереди, взволнованно восклицая и хвастаясь чудесным приданым. Подарки Лунным девам сулили удачу и долголетие, так что ни одна девушка не покидала службы Маа, не накопив достаточного богатства, что делало ее еще более завидной женой и наделяло властью при выборе мужа.

По давнему обычаю, племя Абена отдавало Лунным девам своих лучших танцовщиц, а те все до единой учились у матерей, которые и сами когда-то были танцовщицами, так что между плясуньями и племенем царили взаимное почтение и уважение. Хати крепко обняла свою старинную подругу Атишу, а позже, когда все жрицы умылись и поели, старухи взялись за трубки. Хати попросила Атишу рассказать что-нибудь. Ведунья не возражала, лишь попросила принести особое раскладное кресло, благодаря которому оказывалась как бы на возвышении: Атиша была миниатюрна и худа, хотя тюрбан, богато украшенный разноцветными павлиньими перьями, создавал иллюзию высокого роста, а просторные, многослойные одежды прибавляли ее фигуре объема.

Две старейших Лунных Всадницы поднесли к губам флейты из оленьего рога, и гулкие вибрирующие ноты зазвенели в воздухе, созывая племена. Люди возбужденно перешептывались.

Но вот воцарилась тишина. Атиша бросила в огонь горсть благовоний, нежные языки ароматного дыма потянулись вверх и поплыли над застывшими в ожидании зрителями. Атмосфера неуловимо изменилась, дым словно заключал в себе магию. Внезапно морщинистое лицо Атиши озарилось лукавством; она скользнула быстрым взглядом по толпе изнывающих от нетерпения слушателей; цепкая память никогда еще ее не подводила Наконец она нарушила молчание:

— Я расскажу вам историю про юную красавицу-плясунью Хати и глупого вора.

Мазагарди так и покатились со смеху. Хати гордо приосанилась.

— Ты смотри, Ведунья, ничего не перепутай, — пригрозила она. Эти двое вечно друг друга подначивали, вспоминая времена, когда разъезжали по свету бок о бок.

— О, всю правду скажу, ничего не утаю, — фыркнула Атиша. — Хотя правда эта, возможно, приходит из снов, а не подарена светом дня. Так вот, юная Хати танцевала так, что залюбуешься, а более всего любила стремительный танец с жезлом: о, как сверкал и лучился серебряный жезл в ее руках, рассекая воздух! — Голос Атиши, то нарастал, то затихал: — Юная Хати заметила ненароком, как глупый вор грабит шатер своего соседа. Вот он вышел наружу, запихав украденное себе под тунику. Человек он был тучный, а благодаря золотым украшениям и вовсе сделался поперек себя толще: ценности не высыпались наружу только потому, что тунику перехватывал крепкий, надежный пояс. Хати никому ни словечка не сказала, но за вором бдительно приглядывала, а позже, вечером, исполняя свой великолепный танец с жезлом, увидела, что вор стоит себе как ни в чем не бывало в первых рядах толпы, а пояс его и туника по-прежнему оттопыриваются пузырем. Плясунья упоенно размахивала жезлом, крутила его и вертела, — зрители завороженно наблюдали за представлением, а глупый вор был ослеплен едва ли не больше всех прочих. И вдруг, одним стремительным движением, девушка раскрутила жезл — раз, и отсекла острым наконечником пряжку с пояса ворюги! Тут-то все награбленное добро как высыпалось на землю, как раскатилось по всей танцевальной площадке! Так глупый вор опозорился перед всем племенем.