Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник) - [11]

– На… лодке?

– Да, на лодке. Я слышала, вы что-то говорили о каике Марку. – Я улыбнулась. – Боже милостивый, уж в таком-то объеме греческий всем известен. И потом, Марк лгал мне о том, как вы сюда добрались. С востока сюда нет дорог; есть только один путь через эту часть Крита, а если бы вы приехали этой дорогой, вам бы не понадобилось спрашивать у меня, как добраться до деревни. Если бы не сильный жар, Марк понимал бы, что бесполезно так глупо лгать. Не могли вы приплыть и лодкой, доставляющей провизию из Ханьи, потому что она бы пришвартовалась в Айос-Георгиосе, и опять же вы бы знали дорогу. Это была ваша собственная лодка?

Пауза.

– Да, моя.

– А где она сейчас?

Пауза длиннее предыдущей. Потом неохотный жест в сторону побережья вне поля нашего зрения, несколько на восток.

– Вон там.

– А-а… Тогда я полагаю, у вас на борту есть продукты, одеяла, медикаменты?

– А если и есть?

– Надо за ними сходить, – спокойно сказала я.

– Как? – Ламбис произнес это сердито; но, по крайней мере, он слушал; его первоначальное недоверие ушло, он был даже на пути к тому, чтобы принять меня в союзники. – Вы не сможете найти лодку. Путь нелегкий. И это небезопасно.

Так, значит, он принял меня. Я подождала немного, потом медленно заговорила:

– Знаете, Ламбис, я думаю, вам лучше рассказать мне о всей этой истории. Нет, послушайте меня. Я знаю, что по-настоящему вы мне не доверяете, с какой стати? Но вам пришлось уже частично довериться мне, придется доверять и дальше, ведь я же отправлюсь в деревню. Так почему бы вам не раскрыться немного больше? Почему бы не воспользоваться тем, что я соглашаюсь помочь? Не думаю, что я много могу сделать, но может быть, чем-то помогу… словом, я обещаю быть очень осторожной. Я не стану вмешиваться там, где я не нужна, но, очевидно, я сделаю меньше ошибок, если буду знать, в чем у вас затруднения.

Его темные глаза пристально смотрели на меня. Они были непроницаемы, но каменная угрюмость сошла с его лица. Казалось, он колеблется.

– Сдается мне, я правильно заключила, что в Марка стрелял человек из Айос-Георгиоса?

– Мы не знаем. Мы не знаем, кто это сделал.

– Ну, если вы не намерены говорить мне правду даже теперь… – резко начала я.

– Это правда. Разве вам непонятно, что если бы мы знали, откуда и почему грозит опасность, тогда было бы ясно, что делать. Но мы не знаем. Вот поэтому я боюсь идти в деревню, боюсь просить там кого-нибудь о помощи, даже старосту. Я не знаю, то ли это семейная история, то ли кто-то иной имеет к ней отношение. Вы из Англии. Может быть, вы бывали в Афинах или даже на Пелопоннисосе[6]… – Я кивнула. – Но все равно вы не знаете, что такое эти горные деревни на Крите. Это все еще дикая сторона, и закон сюда не всегда доходит. Тут на Крите до сих пор убивают из-за семейных историй, понимаете? Здесь все еще происходят, я не знаю как это называется, семейные убийства из мести.

– Вендетта, кровная месть.

– Да, вендетта, я знаю, убивать за кровь. Кровь всегда приводит к крови.

Он непроизвольно произнес эту по-шекспировски прозвучавшую фразу совершенно обыденным тоном, который заставил меня похолодеть. Я внимательно посмотрела на него:

– Я полагаю, вы хотите сказать, что Марк, наверное по недоразумению, ранил кого-то и в него стреляли из мести? И кто стрелял – неизвестно? Но это же абсурд! Я считаю, подобное могло случиться на таком острове, как Крит, но, несомненно, теперь они должны считаться с тем…

– Он никого не ранил. Не было никакого недоразумения. Его беда в том, что он видел, как было совершено убийство.

Я слышала, как мое дыхание прорывается сквозь стиснутые зубы.

– Поня-я-тно. Значит, убийца допустил оплошность, что оставил Марка в живых, и он может рассказать о преступлении.

– Да, именно так. И мы даже не знаем, что это были за люди, убийцы, и человек, которого они убили, мы не знаем, куда пойти за помощью. Известно лишь то, что они все еще ищут Марка, чтобы убрать. – Он кивнул в ответ на мой взгляд. – Да, да, это дикие края, теспойнис[7]. Если кого-нибудь обидели, вся его семья, может быть, вся его деревня будет помогать ему отомстить, вплоть до совершения убийства. Не всегда, конечно. Здесь, в этих горах, – часто.

– Да, я читала об этом, а некоторые даже не знают… – Я остановилась и вздохнула. – Вы с Крита, Ламбис?

– Да, я родился на Крите. Но моя мать была с Эгины, и когда отца убили на войне, она возвратилась домой, к своей матери. Мы жили на Эгине, в Айя-Марине.

– Понимаю. Значит, вас ничто не связывает с этими местами? Эта ужасная история не могла иметь к вам никакого отношения?

– Нет. Когда это произошло, меня здесь даже не было. Я нашел его на следующее утро. Я говорил вам.

– Ах да, вы же говорили. Но я все же не могу себе представить, что так опасно спуститься вниз за припасами, опасно повидаться со старостой Айос-Георгиоса. Ведь он бы…

– Нет! – Ламбис заговорил резко, словно вдруг испугавшись. – Это не так просто.

– Вы можете поручить это мне, – спокойно предложила я.

– Я сам это сделаю.

Он подождал, продолжая обозревать пустынные пространства склона под нами, и когда, не заметив нигде движения, успокоился, пристроился поудобнее на локте и закурил сигарету.