Лунные люди - [26]

Я говорил так много и так быстро, что Самуэльс понял, что у меня есть для этого веские основания; поэтому он успокоился и сказал, что не видел никаких коз. Мы с Хуаной глазами показывали ему, что знаем о присутствии Питера, хотя я не мог удержаться и краем глаза следил, как тот прячется за деревом.

Затем мы втроем продолжили путь домой самым коротким путем, и по пути я шепотом поведал Самуэльсу, что мы видели. Старик вздохнул с облегчением, он подумал, как и я, что мое представление наверняка обмануло Йохансена — разве что тот следил за Самуэльсом дольше, чем мы думали. Мы даже побледнели, представив последствия такой возможности. Нам не хотелось, чтобы Питер заподозрил, что мы знаем о нашем преследователе, и ни разу не оглянулись, даже Хуана, что было удивительно для женщины; поэтому мы не видели его, хотя и чувствовали, что он следит за нами.

С величайшими предосторожностями все заинтересованные лица были предупреждены, что Йохансен следовал за Самуэльсом почти от самой церкви; но так как власти не обращали на Моисея никакого внимания, мы решили, что Питер наткнулся на старика случайно.

В следующее после церковного собрания воскресенье, мы сидели во дворе Джима под одним из деревьев, покрытого молодыми листочками, закрывающими нас от солнца. Мы говорили о домашних делах — начинающемся севе, новорожденных свинках Молли. Мир казался необыкновенно спокойным. Власти, казалось, не преследовали нас. Отдых в две недели нам казался райским блаженством. Мы были уже твердо уверены, что Питер Йохансен ничего не нашел, и наши сердца бились спокойнее, чем какое-то время тому назад.

Мы сидели в тишине и спокойствии, радуясь короткому отдыху от нашей жизни-каторги, когда услышали топот копыт по утоптанной дороге, идущей вниз, к реке, в направлении рынка. Внезапно атмосфера изменилась — расслабленные нервы снова напряглись; спокойные глаза снова приобрели испуганное выражение. Почему? Это скакала Каш гвардия.

И они появились — пятьдесят человек — и во главе их скакал Брат генерал Ор-тис. У ворот дома Джима они натянули поводья, Ор-тис спешился и вошел. Он посмотрел на нас как человек, смотрящий на мусор, он даже не поздоровался, что нас вполне устраивало. Он направился прямо к Хуане, сидевшей на маленькой скамейке; рядом расположился я, прислонившись к стволу дерева. Никто из нас не пошевелился. Он остановился перед девушкой.

— Я пришел сказать тебе, — сказал он ей, — что оказываю тебе честь, избирая тебя в качестве своей женщины, чтобы растить моих детей и содержать мой дом в порядке.

Он стоял и смотрел на нее, и я чувствовал, как волосы на моей голове встают дыбом, а угол моей верхней губы поднимается вверх — я не знал почему. Я только знал, что хотел бы подлететь к его горлу и убить, терзать его плоть своими зубами — и видеть как он умрет! Тут он посмотрел на меня и отступил на шаг, после чего подозвал к себе несколько своих людей. Когда они подошли, он снова обратился к Хуане, которая встала, пошатываясь, словно получила тяжелый удар по голове и была оглушена.

— Можешь отправляться со мной прямо сейчас, — сказал он ей. И тогда я стал между ними и посмотрел на него. И снова он отступил на шаг.

— Она не пойдет с тобой ни сегодня, ни никогда, — сказал я, и голос мой звучал очень тихо — не громче шепота. — Она моя женщина — я взял ее!

Это была ложь — последняя часть моего заявления, но это была ложь человека, готового на убийство. Ор-тис находился среди своих людей — они окружали его, — и, думаю, это придавало ему смелости, потому что он насмешливо обратился ко мне.

— Меня не волнует, кому она принадлежит! — закричал он. — Я хочу ее и получу ее. Я разговариваю с ней сейчас и буду говорить с ней, когда она станет вдовой. После того, как ты будешь мертв, я буду иметь право первого выбора, а предатели долго не живут.

— Я пока еще не мертв, — напомнил я ему. Он обернулся к Хуане.

— У тебя будет тридцать дней, — так гласит закон; но ты можешь спасти своих друзей от неприятностей, если пойдешь сейчас — тогда они не будут мучиться, и я пригляжу, чтобы им уменьшили налоги.

Хуана издала негромкий стон, посмотрела на нас, а затем выпрямилась и подошла ко мне.

— Нет! — сказала она Ор-тису. — Я никуда не пойду. Это мой мужчина — он взял меня. Спроси его, позволит ли он мне перейти к тебе. Ты никогда не получишь меня — живую.

— Не будь так уверена в этом, — зарычал он. — Я знаю, что вы оба лжете мне, потому что наблюдал за вами и знаю: вы не живете под одной крышей. А ты!.. — он бросил на меня разъяренный взгляд. — Веди себя осторожнее, потому что глаза закона видят предателей там, где другие их не видят. — Затем он повернулся и убрался со двора. Через минуту они исчезли в облаке пыли.

Отныне наш мир и счастье были разрушены — это бывает всегда — и не осталось никакой надежды. Я не смел посмотреть на Хуану после того, что сказал; но разве она в свою очередь не сказала того же самого? Мы все беспорядочно говорили в течение нескольких минут, и затем мать и отец поднялись чтобы идти, а через мгновение и Джим с Молли ушли в дом.

Я повернулся к Хуане. Она стояла, потупив взор. На ее щеках играл прекрасный румянец. Что-то подтолкнуло меня — могучая сила, о существовании которой я и не подозревал, — и прежде, чем я понял, что со мной происходит, я заключил Хуану в объятия и принялся покрывать поцелуями ее лицо и губы.