Лунная дорожка счастья - [31]

Барт совершенно точно знал, что никто из персонала заставы не был в этих местах. Было ли это подтверждением его теории? Он надеялся, что ему удастся убедить Ли Фарренса в этом. А ему, Барту, придется каким-то образом приглядывать за этой молодой скандальной женщиной. Но так как он пока не мог сказать ничего конкретного, не было смысла пугать и предостерегать ее. Все это могло оказаться всего-навсего игрой воображения, поэтому он спокойно произнес:

— Я проверю. Это могли быть наши новые охотники за сусликами.

Оставшись одна, Кристина почувствовала себя обыкновенной истеричкой. Надо было самой сообразить, что Борода и Усы могли находиться поблизости и после захода солнца: ведь они определенно принадлежали к тому типу фанатиков, которые и по ночам с фонарями ползают за сусликами. Она даже засмеялась, представив себе эту картину.

Днем Кристина решила поработать за этюдником. В рукописи было множество подходящих сцен, а ее издатель, к счастью, верил тому, что в детских книжках должно быть много иллюстраций.

Она почувствовала усталость и тупую боль в плечах, когда уже начало смеркаться. Потянулась и взглянула на свою работу. Она не сделала всего, что запланировала, так как ее мысли переключались то на ответ, который она должна дать Хейлу, то на смерть ее дяди и Бегли, то на версию Барта Девлина о контрабанде, то на свою собственную разнузданность — она не находила для себя более подходящего слова.

Кристина положила в стакан немного льда, налила белого вина и подошла к двери. Прислонившись к косяку, она смотрела на опускающееся за горы солнце. Перья облаков подхватили его пламя, загорелись золотым, багровым и вишневым оттенками и проплывали над вершинами гор, как паруса средневековых боевых кораблей. Она, вдруг, подумала о том, похож ли этот закат на тот, за которым наблюдали дядюшка Сперджен и его друг перед тем, как Бегли покинул Стоун Хаус, чтобы получить дырку в черепе и умереть.

Лай Горниста привлек ее внимание к Антонио Альварадо Пересу, весело шагавшему по дороге. Кристина подняла руку в знак приветствия. В ответ Антонио учтиво снял свою потрепанную парусиновую шляпу.

— О, Кристина, солнце пустыни великолепный художник, не правда ли?

— Мне кажется, если бы все эти цвета нанести на холст абсолютно точно, то большинство людей скажет, что они чересчур яркие, — ответила Кристина.

Он засмеялся, поднимаясь на веранду.

— Вне всякого сомнения. Жизнь часто бывает слишком ярка и драматична для искусства.

Кристина предложила ему присесть и бокал вина, и он согласился с обезоруживающей готовностью.

— Как вы провели день? — спросил он, поднимая стакан.

— Сегодня я ходила… — она вспомнила совет Барта ничего никому не рассказывать и после едва заметной паузы закончила фразу, — на прогулку, а днем села за работу. Уже давно пора. Мой издатель будет ворчать.

— Вы никогда не думали о серьезном искусстве? — Антонио показал на живописный закат.

Кристина невесело улыбнулась.

— Когда-то я к этому стремилась, но несколько лет обучения утвердили меня в том, что я не обладаю большим талантом. К счастью, мир нуждается и в иллюстрациях, но учеба, по крайней мере, научила меня ценить искусство и, — она повторила жест Антонио, — то, что его вдохновляет.

— Я восхищаюсь теми, кто сумел найти себя, — произнес он. — Да, не слишком часто встретишь характер, молодость и красоту в одном человеке одновременно.

Его черные глаза нежно ласкали ее, и Кристина почувствовала, что он готов сказать что-то еще, чего бы ей очень не хотелось. Ей нравился Антонио, нравилась легкость в общении с ним. Но было в этом человеке что-то тревожно-неуловимое: некий второй Антонио, прятавшийся в первом; и этот второй Антонио, казалось, был вовсе не так галантен, как первый. Может, именно из-за ощущения этой двойственности она и не рассказала ему о расспросах Барта?

Она обрадовалась, услышав вдруг «Привет, Крисси!». Это избавило ее от необходимости отвечать на комплимент. Необычайно легкой походкой для такого грузного человека к дому подходил Кэл Хокинс. Он остановился, когда увидел на веранде Антонио.

— А я то думал, что вы здесь совсем одна; не буду мешать, если вы заняты.

— Нет, нет, — быстро возразила Кристина. — Антонио просто заглянул на несколько минут. Антонио Альварадо Перес. Кэл Хокинс, — добавила она, пока Антонио бесцеремонно разглядывал Кэла.

— Здорово живете, — Кэл, казалось, полностью проигнорировал присутствие мексиканца, который откинулся на спинку стула и увлеченно рассматривал соломенную шляпу Кэла, его потерявшие форму джинсы, ковбойку и шейный платок с золотым зажимом в виде стилизованной кошачьей головы.

— Меня послала Эм. Она хотела, чтобы ты отужинала с нами, если, конечно, у тебя нет занятия поинтереснее.

— О, благодарю тебя Кэл, но я так устала за этот день, — в глубине ее сознания мелькнула надежда, что к ней может заехать Хейл.

— Хоть и жаль мне слышать это, но я вовсе не желаю, чтобы ты надорвалась. Устроим званый ужин в другое время, — он оглядел Стоун Хаус и его окрестности. — А хороша у тебя землица-то. Сколько она занимает?

— Тридцать акров.

Он улыбнулся.

— Для Техаса это, пожалуй, едва ли огород, но для такой милашки, как ты, этого достаточно — к тому же, вокруг тебя Национальный заповедник. Могу спорить, что ты изрядно полазила вокруг за это время.