Лунин атакует «Тирпиц» - [107]

«ТАРАНЬКА»

Подводная лодка «К-21» готова к боевому походу. Торпеды — в аппаратах и на стеллажах, мины — в минно-балластной цистерне, снаряды — в погребах и кранцах, принято топливо, масло. Старпом Арванов еще и еще раз всё проверяет для доклада командиру, но командира пока нет — он в штабе.

Вчера мы перешли из Полярного в Оленью губу, проверили лодку «на вакуум», удифферентовались, и командир на катере ушел в Полярное — в штаб. Нам известно, что выход назначен на сегодня, 13 августа, в 21 час.

Около 20 часов вернулся катер с командиром. Арванов докладывает о готовности лодки к походу.

Однако Лунин, выслушав доклад, почему-то задумывается и внезапно задает вопрос: «А тараньку дали?!» «Нет, товарищ командир, тараньку не дали!»— смущенно отвечает старпом. Действительно, береговая база выдала положенное продовольствие, даже бочку кислой капусты какого-то фиолетового цвета опустили в центральный пост через снятый минно-погрузочный люк, но четырех заявленных мешков тараньки база не дала.

Лунин снова задумывается, а затем говорит Арванову: «Старпом, подготовьте и передайте семафор: "Командиру бригады. Береговая база недодала продуктов. Прошу Ваших указаний о доставке недостающих продуктов. Командир"».

Вахтенный сигнальщик тут же вызывает ратьером пост СНИС в Оленьей губе, и семафор уходит адресату,

Лунин спускается с мостика вниз в лодку и проходит по отсекам, а народ, мигом узнавший о содержании посланного семафора, глядит на командира с любопытством и старается угадать, зачем он дал такой семафор.

Ведь всем известно, что Лунин никогда просто так ничего не делает. И некоторые его поступки и действия сначала удивляют окружающих, а затем становится ясной целесообразность и дальновидность Лунина.

Но в данном случае — таранька! К чему бы это?! Ломали себе голову подводники. Конечно, таранька в море — исключительно популярная закуска, но не к выпивке, которой не было, а, скажем, на скучной вахте по готовности 2 на малом ходу в подводном положении.

Таранькой также спасались те, кто страдал морской болезнью при качке в надводном положении, особенно бортовой.

С другой стороны, все одобрили тот факт, что командир решил проучить береговую базу, особенно ее продовольственников, которые, порой, слабо разворачивались по обеспечению лодок свежими продуктами.

Конечно, кормили нас очень сытно, по военному времени даже обильно, но все было в консервированном, сушеном, мороженом или соленом виде. И порой, все эти «виды» так надоедали, что кусок в горло не лез! Естественно, мы знали о бедственном положении страны, понимали нужду людей, знали о голодных смертях в блокадном Ленинграде, и нам было стыдно за свою привередливость. Но если только в кают-компании у кого-нибудь случайно появлялась луковица или зубчик чеснока, так к нему кидалась вся кают-компания, выпрашивая дольку лука или «просто потереть чесноком корочку хлеба».

Семафор ушел, а ответа пока не поступало, — командир еще раз обходил лодку вместе со старпомом, подмечая те мелкие недостатки и упущения, которые ускользнули от глаз старпома, командиров БЧ и отсеков.

Напряженное ожидание охватило всех.

Появление семафора в бригаде вызвало целый переполох. Об этом мне рассказал флаг-связист бригады капитан-лейтенант Иван Болонкин. В этот день он был оперативным дежурным на КП БПЛ и первым ознакомился с текстом семафора. Естественно, зная, что лодка готова к выходу и находится в Оленьей губе, он ждал доклада поста СНИС о выходе лодки в Кольский залив. Прочтя текст, не поверил своим глазам: как могло случиться, что лодка, готовая к выходу, осталась без продуктов?! Позвонив на пост СНИС, дежурный приказал еще раз зачитать ему текст семафора.

Спросил, нет ли еще каких-нибудь сообщений с лодки, что с ней? Командир поста доложил, что лодка стоит на якоре, больше никаких сообщений с нее не было.

И. Болонкин понял, что запрашивать лодку о недостающих продуктах резону нет, не его это дело, зато нужно доложить об этом семафоре комбригу, и как можно скорее. Ведь выход лодки запланирован, и любая задержка с выходом должна быть известна командующему флотом. Он снял трубку прямого телефона и доложил о семафоре командиру бригады Герою Советского Союза контр-адмиралу Ивану Александровичу Колышкину.

Комбриг Колышкин, спокойный, хладнокровный и уравновешенный человек, много повидавший и покомандовавший людьми на своем веку, все же не мог скрыть своего удивления. Он также спросил Болонкина, где лодка, что с ней, попросил еще раз прочитать текст семафора и только после этого скомандовал: «Вызовите на КП с необходимыми документами командира береговой базы Морденко и начпрода. Больше никому и ничего не сообщайте, поскольку командир первого дивизиона в море».

Командир бербазы и начпрод примчались запыхавшись на КП через час и накинулись с расспросами на Болонкина. Но тот ничего им не сказал, только спросил, взяли ли они с собой документы об обеспечении продовольствием «К-21» на поход. Оба интенданта сидели, разглядывая документы, и с тревогой ожидали появления комбрига.

Распахнулась дверь, вошел Колышкин. Он быстро прошел мимо вскочивших Морденко и начпрода, сказав только: Подождите…» — и зашел на командный пункт, где его встретил Болонкин. Выслушав доклад оперативного дежурного по обстановке, он еще раз уточнил о лодке, пожал плечами и вышел в комнату, где его ждали командир береговой базы и начпрод. Строго посмотрев на них, он сказал: