Лунатики - [8]

Мы с Морисом переглянулись и тоже расхохотались.

— Да входите же скорее! — буквально втащила я за руку смущенного комиссара. — Мы всегда рады вас видеть.

— Нет, конечно, все-таки я ужасный нахал, — сокрушался он, качая головой. — Врываться в такое время. Простите, увлекся, заработался, забыл о приличиях. Впрочем, — добавил он, прищурившись и наставив на меня, словно пистолет, зажатую в кулаке трубку, — уверен, вы меня извините, дорогая Клодина, когда узнаете, какие новости привели меня к вам в такой час.

— Не рассказывайте ничего без меня! Я сейчас сварю кофе.

Я помчалась на кухню, быстро сварила кофе покрепче, прихватила бутылку коньяку «Рем Мартэн», особенно любимого комиссаром, и принесла в столовую.

Жан-Поль и Морис честно ожидали меня, беседуя о каких-то пустяках.

— Ну, теперь рассказывайте, — сказала я, когда налила всем кофе и коньяку.

— Нет, послушаем сперва нашего уважаемого профессора, — комиссар лукаво посмотрел на меня и покачал головой. — Первое слово должно быть предоставлено науке. Сначала следует выслушать эксперта, я не хочу давить на его мнение своими догадками. Итак, дорогой профессор, ставлю вопрос: возможно ли совершить преступление под гипнозом? Свои предположения на сей счет вы мне днем высказали и пообещали разобраться в этом вопросе. К каким выводам вы пришли?

Морис начал опять с того же, что вопрос это сложный, спорный, и завел форменную лекцию, ссылаясь на опыты, которые проводили Левенфельд, Форель, Молль, Крафт-Эббинг и другие светила гипнотизма. Слушать о Том, как они внушали испытуемым то кидаться на кого-нибудь с ножами, то стрелять в них холостыми патронами, было интересно, но все же, по-моему, лекция немножко затягивалась. Однако Гренер слушал с удовольствием, потягивая коньяк, попивая кофе и посасывая свою сипящую трубочку. Он ни разу не перебил Мориса вопросами, наоборот, порой одобрительно кивал, словно целиком соглашаясь со всеми противоречивыми выводами, какие ученые мужи делали из своих увлекательных опытов.

Одни считали, будто опыты доказывают: некоторым людям можно внушить, чтобы они кинулись на любого человека с кинжалом или выстрелили в него из револьвера. Но, возражали другие исследователи, опыты эти неубедительны. Возможно, загипнотизированный все же где-то в глубинах своего подсознания чувствует, понимает, что покушается на убийство все-таки не всерьез: что кинжал у него в руке игрушечный, нарочно затупленный, а револьвер заряжен холостыми патронами, и он никого не убьет. Потому что, понятно, настоящего убийства ради проверки своих теорий никто из ученых не устраивал. А попробуй выясни, что там ощущает загипнотизированный в глубинах своего подсознания, если он сам ничего об этом не знает…

— Поэтому неудивительно, что большинством голосов все, обсуждавшие эту проблему, приняли соломоново решение, — закончил затянувшийся научный обзор Морис. — Что при любой глубине гипнотического сна нельзя внушить кому-либо поступки, противоречащие его моральным принципам. Отсюда следует, что и заставить кого-нибудь гипнотическим внушением совершить настоящее преступление тоже невозможно, во всяком случае, человека порядочного, не рецидивиста какого-нибудь закоренелого, готового и без всякого понуждения зарезать родную мать за несколько раппенов[2].

— Ясно, — с удовольствием произнес комиссар Гренер и несколько раз одобрительно кивнул. — «Орлы мух не ловят». Чем меня всегда пленяет наука — в том числе и ваша достопочтенная психиатрия, психология — так это тем, что достоверно установленных фактов у нее куда меньше, чем сомнений и предположений. Поэтому всегда можно на любой трудный вопрос ответить надвое — и так, и этак. Пусть каждый выбирает, что ему больше нравится. А от меня требуют, чтобы я непременно поймал преступника да еще доказал, что он виновен. Зачем я не послушался в свое время моей почтенной матушки и не стал ученым? А ведь есть тем более такие науки, где вообще полное раздолье для любых теорий. Скажем, астрофизика. Обожаю слушать лекции о том, что, по мнению ученых, происходит на далеких планетах и звездах. И всегда восхищенно думаю: «Вот же врут!» А пойди проверь, попробуй их уличить.

Жан-Поль произнес это с таким чувством, так выразительно, что мы с мужем расхохотались. Гренер с удовольствием нам вторил. Но все же невеселый получился смех.

— В самом деле, Морис… — начала я, но муж остановил меня жестом.

— К сожалению, во многом вы правы, Жан-Поль, — сказал он. — Но наука не может существовать без сомнений и споров. И всегда сомнений и гипотез в ней будет больше, чем бесспорных, окончательно установленных фактов. Иначе наука просто прекратится. Но, возвращаясь к тому конкретному случаю, какой всех нас интересует, кажется, могу вас порадовать. Некоторые исследователи высказывали мысль, которая мне кажется весьма любопытной и верной. Вероятно, для опытного гипнотизера есть способ обойти моральные преграды в сознании усыпленного им человека.

— Каким образом? — При всей своей полноте и грузности Гренер сейчас чем-то напоминал поджарого сеттера, вдруг почуявшего дичь и замершего в охотничьей стойке.