Луна - Солнце мертвых - [46]

Лестница была очень крутой и старой — не будь у Эрцебет лампы, я бы, наверное, еще в самом начале пути запросто свернул себе шею, потому что часто ступеньки вообще отсутствовали и в темноте можно было элементарно скатиться вниз.

Внезапно ухо мое уловило какие-то странные, непонятные звуки. Они были негромкими и напоминали причудливую смесь хрюканья, писка и повизгивания. О боже! — приглядевшись внимательнее, я увидел, что неровные камни, выступы и выбоины в стенах по обеим сторонам деревянной лестницы буквально облеплены… крысами. Их были десятки, а может, и сотни — грязных, взъерошенных, толстых и тоших уродливых тварей. Они словно специально выстроились сейчас на нашем пути и смотрели на меня (мне почему-то мнилось, что только на меня!) бессмысленно-жадными блестящими глазками, казавшимися в отблесках света лампы маленькими злыми каплями крови.

Невольно я пошел быстрее и скоро почти вплотную приблизился к Эрцебет, хотя боялся ее, признаюсь, не меньше, чем крыс, — может быть, даже больше. И вдруг лестница кончилась, и я почувствовал под ногами твердый каменный пол.

Похоже, мы находились теперь в глубоком подземелье — спуск по лестнице занял не меньше двух минут. Промелькнула мысль: а знает ли о существовании этого подземелья господин граф? — но тут же исчезла, потому что Эрцебет внезапно обернулась и из-под низко надвинутого на лоб капюшона плаща на меня глянули ее ставшие вдруг огромными завораживающие фиолетовые глаза.

— Все в порядке, сударь?

— Что?! Д-да… О да!.. — Больше я просто не сумел ничего выговорить.

Псевдогорничная махнула рукой в сторону крыс:

— Надеюсь, вы не очень их испугались? Они такие милые и ласковые…

— М-м-м… — потряс головой я. — Ласковые?!

Эрцебет рассмеялась:

— Конечно! А если бы вы знали их так, как я… — Она неожиданно щелкнула пальцами, и этот щелчок моментально отозвался сухим эхом в черной пасти окружающего нас теперь со всех сторон подземелья. — Кори!

И тогда я с ужасом увидел, как от скопища мокрых, зловонных, с дрожащими носами и голыми хвостами тварей отделилась одна — необыкновенно крупная и жирная крыса и, неуклюже переваливаясь с лапы на лапу, подбежала к Эрцебет.

— О господи!.. — пролепетал я, а мерзкое создание приподнялось на задние лапы и вдруг, вцепившись острыми когтями в край длинного плаща Эрцебет, неожиданно легко и проворно вскарабкалось к ней на плечо. От невыразимого отвращения я мгновенно покрылся мурашками, и…

— Кори… — нежно промурлыкала Эрцебет и потерлась щекой о лоснящуюся бурую шерсть маленького чудовища. — Кори… Как вы тут поживали?..

Я едва не зажмурился от ужаса, а горничная все продолжала гладить и ласкать крысу и, казалось, была настолько поглощена этим занятием, что нимало не беспокоилась о том, как будут восприняты мною эти ее крысиные игры.

— Вы хорошо вели себя, Кори? — бормотала Эрцебет, и крыса, уткнувшись своим мокрым волосатым носом ей прямо в ухо, словно что-то нашептывала в ответ, потому что горничная время от времени то хмурилась, то улыбалась, то укоризненно качала головой, — так, как будто этот ужасный Кори сообщал ей попеременно то xopoшие, то дурные новости.

И тут…

И тут меня поразила внезапная мысль — острая как удар шилом и жгучая как горчица. "Проклятье! — смятенно подумал я. — Проклятье, а ведь она даже уже и не пытается скрыть своей нечеловеческой сущности, раз безо всякого смущения устроила прямо на моих глазах этот дьявольский балаган. Она уже не стесняется и не таится. Но это может означать теперь только одно… Это может означать лишь, что…"

Сброшенный резким движением руки наземь, Кори звучно шлепнулся о каменный пол и, обиженно урча, быстро заковылял под лестницу к своим тошнотворным собратьям (или, может быть, подданным?), а Эрцебет вновь подняла на меня лилово-зеленые, с огромными зрачками глаза.

Я невольно отшатнулся, попятился, и моя дрожащая рука вцепилась в карман пиджака, в котором покоился револьвер. А горничная вдруг визгливо расхохоталась.

Она смеялась долго, надсадно и громко, и я, пораженный, стоял и смотрел ей в лицо, ставшее внезапно совсем иным, — не виданным ранее и незнакомым: то не было уже лицо молодой девушки — передо мной кривлялось и извивалось кошмарное существо без пола и возраста, и лишь выбившиеся из-под капюшона длинные пряди спутанных черных волос напоминали о том, что совсем недавно (или же давным-давно?) э т о было женщиной…

Ведьма взмахнула руками, и бездонные рукава ее широкого плаща едва не накрыли меня с головой, а наши уродливые тени как сумасшедшие заплясали по стенам и сводчатому потолку подземной галереи замка.

— Так вы знали?.. — прошипела она.

— Я…

У меня сперло дыхание, но отпираться было бессмысленно — не мог же я ей сказать: "О чем ты, милая? Я ничего не понял и ничего не видел, пошли гулять у пруда". К тому же ответ на ее вопрос явно был просто начертан на моем лбу, и не строчными, а самыми что ни на есть прописными буквами.

— Знали… — Пухлые и чувственные губы Эрцебет стали вдруг бескровными и тонкими как ножи.

Я прислонился к сырой стене, потому что колени дрожали и я испугался, что не выдержу этого кошмара и не устою на ногах.