Луна охотника - [29]

Мне известно, что последнее утверждение абсолютно неверно. Его послужной список насчитывал более семисот человек, три правительства и одного полубога, но работал он в Северной Америке, а не в Юго-Восточной Азии. Я это знаю, потому что он сам мне об этом сказал. И еще мне известно, что первая часть слухов правдива, поскольку он ничего не говорил по этому поводу.

Его безукоризненно выбритый череп поблескивал в полумраке клуба среди обычного окружения неудачников, гомосексуалистов и ослепительно красивых женщин. Костюм-тройка, облегающий его фигуру, был сшит портным с Сэвиль-роуд из тончайшей шерсти всего на тон темнее кожи. В ультрафиолетовом свете белоснежная рубашка сверкала между лацканами пиджака, а ботинки сияли, словно полированный мрамор. Когда он поворачивал голову, чтобы что-то сказать висевшей у него на руке блондинке в кружевном белье, единственная золотая серьга в ухе бросала по сторонам блики, а женщина запрокидывала голову и громко смеялась. Он прекрасно сознавал, как хорошо выглядит, поскольку большую часть своей жизни провел по уши в дерьме, а потом решил, что больше не станет в нем копаться. В отличие от него я пришел в костюме марки «Особая служба» и черной футболке. Мой наряд не подходил к здешней обстановке ни по фасону, ни по ткани, ни по общему виду, но мне было наплевать, как я выгляжу.

Я прокладывал путь через танцплощадку, и барабанные перепонки вибрировали от тяжелого рока, а вокруг мелькали кружева, кожа и обнаженная плоть молодых темнокожих танцоров, то трясущихся в экстазе, то прилюдно ласкавших друг друга. Одна вспышка вырвала из полумрака руку молодой девчонки, лезущую под юбочку ее подружки, потом кадр сменился обликом мускулистого парня, гордо демонстрировавшего металлические кольца, продетые сквозь соски на груди. Внезапно море танцующих оказалось у меня за спиной, а впереди открылась отдельная кабинка. Я с улыбкой поднялся по ступеням.

— Гамлет! Друг мой!

Голос Брута легко перекрыл музыку.

— Привет, Брут.

— Этот Гамлет — самый несчастный человек из всех, кого я знаю, — объявил Брут всем присутствующим. — Он мог бы давать уроки настоящей печали.

Его спутники захихикали. Брут привык иметь дело с безымянными людьми, а его увлечение литературой давало возможность присваивать знакомым имена шекспировских героев. Меня это вполне устраивало, поскольку его настоящего имени я тоже не знал.

— Бери стул, дружище, присаживайся, я тебя приглашаю.

— Мне надо с тобой поговорить, Брут. По делу.

— Тогда приглашаю тебя завтра утром на ланч. Этот вечер мы посвятим веселью. Сьюзи, почему бы тебе не подвинуться и не посадить Гамлета рядышком, а Шеймус тем временем нальет ему водки.

Хорошенькая темноволосая девица, наряд которой состоял из ошейника с шипами, черного корсета и тяжелых высоких ботинок, встала, чтобы освободить мне место, а бледный длинноволосый юноша направился к бару. Как только я опустился на стул, она скользнула ко мне на колени, а рукой обвила за плечи. Брут, явно довольный тем, как мы разместились, улыбнулся.

— А вам известно, как мы с Гамлетом встретились? Я дрался с одним азиатом, настоящим мастером боевых искусств, он наносил удары одновременно снизу, сверху и сбоку; черт возьми, он мог меня победить с закрытыми глазами.

Слушатели явно удивились, что кто-то мог одолеть Брута, да еще таким образом.

— Этот парень! — Он показал на меня. — Этот парень вдруг выскакивает из-за кустов и с одного выстрела укладывает моего противника наповал. Одна пуля, один труп. Спас мою несчастную задницу.

Все сразу обернулись ко мне. Все выглядело почти так, как рассказывал Брут, хотя он пропустил одно обстоятельство: его противнику было около семисот лет и он предпочел свои методы драки огнестрельному оружию, за что и попал в такую неприятную ситуацию. Я махнул рукой: «Подумаешь, большое дело!»

— Брут преувеличивает. Я стрелял дважды.

За столом раздался смех. Сьюзи, вероятно, понравился мой ответ, и она поерзала на коленях, устраиваясь поудобнее. Мне некуда было положить руку, и я опустил ладонь на ее колено; девушка не стала возражать. Тем временем появилась моя водка, и я присоединился к небольшой вечеринке.

Следующее утро началось для меня довольно поздно. Я проснулся в доме Брута, в огромной кровати под балдахином на четырех столбиках, в компании Сьюзи и ее подружки, имени которой уже не помнил. В клубе мы веселились до самого закрытия, а потом переместились в просторный дом на краю Белсайз-парка (шикарный островок, перенесенный из Камдена) и продолжили веселье. Мы опять пили и танцевали, а в какой-то момент я очутился в спальне вместе с двумя девчушками едва ли достигшими двадцатилетнего возраста, полными молодого задора и энтузиазма. Примерно через час после рассвета мы сдались и превратились в груду вспотевших спящих тел. Бруту не было необходимости скрывать адрес своего дома; подобные услуги были нужны слишком многим, чтобы кто-то решился преследовать его хозяина. Полагаю, я бы мог выяснить его имя, если бы очень постарался, но такой поступок был бы с моей стороны явной глупостью, а Брут мог счесть это за грубость. Умные люди предпочитали не сердить Брута. Мало того, британское правительство заботилось о Бруте в знак благодарности к американцам, поскольку известные ему секреты, его связи, его возможные услуги в будущем не имели ничего общего ни с ЦРУ, ни с военными спецподразделениями: Брут был вышедшим в отставку Человеком-в-черном.