Луна над Каролиной - [17]

Когда Кейд принес ей стакан вина, она мило улыбнулась:

— А у тебя, дорогой, измотанный вид. Ты слишком много работаешь.

— В любой момент, когда тебе захочется помочь…

Улыбка стала обоюдоострой, как лезвие ножа.

— «Прекрасные грезы» твои. Папа всю жизнь это твердил.

— Но папы больше нет.

Фэйф только повела плечиком.

— Факт остается фактом. — Она отпила глоток вина. Красивая женщина, которая очень старается подчеркнуть свою красоту. Даже сейчас, дома, вечером, она слегка нарумянилась, подчеркнула красной помадой свой чувственный рот и облеклась в шелковую блузку и слаксы бледно-розового цвета.

— Ты все можешь изменить, если захочешь.

— Нет, меня воспитывали так, чтобы я стала бесполезным украшением дома. — Она потянулась, словно кошка. — И я этому рада.

— Ты меня злишь, Фэйф.

— Я это хорошо умею делать. — И она толкнула его босой ступней в ногу. — Не будь грубым, Кейд. Спор ухудшает вкус вина. А я уже обменялась сегодня любезностями с мамой.

— Дня не проходит без этого.

— Но она критикует меня на каждом шагу. Она почти все время в плохом настроении. — Глаза у Фэйф блеснули. — С тех пор, как позвонила Лисси.

— Дело не в этом. Мама и раньше знала, что сюда приезжает Тори, — возразил он.

— Одно дело приехать, другое — здесь жить. Думаю, ей не нравится, что Тори арендовала Дом на болоте.

— Ну, если она не арендовала бы, то жила где-нибудь в другом доме, но в Прогрессе.

Он устал, поэтому откинул голову на спинку кресла, пытаясь расслабиться.

— Она вернулась и, судя по всему, собирается остаться.

— Так, значит, ты ездил с ней повидаться. — Фэйф забарабанила тонкими пальцами по бедру. — Я так и думала. Долг для Кейда прежде всего. Ну что ж… Какая она стала?

— Вежливая, сдержанная. По-моему, нервничает из-за своего возвращения. — Он глотнул пива. — Привлекательная.

— Привлекательная? Я помню неухоженные волосы и коленки в ссадинах. Она была худая и заполошная.

Он помолчал. Фэйф не нравилось, когда мужчина, пусть даже родной брат, считал привлекательной какую-нибудь другую женщину, кроме нее. Но Кейд был не в настроении мириться с причудами сестры.

— Ты должна постараться быть с ней любезной, Фэйф. Тори ведь не виновата в том, что случилось с Хоуп. Зачем внушать ей чувство вины?

— А разве я сказала, что не буду с ней любезной?

Фэйф пробежалась пальцами по ободку бокала. Казалось, она ни минуты не может посидеть неподвижно.

— Наверное, ей понадобится друг.

Фэйф уронила руку, и мелодичный голос стал сухим.

— Она была подругой Хоуп, не моей.

— Может быть, но ведь Хоуп с нами нет. И тебе тоже может понадобиться подруга.

— Милый, у меня полно друзей. Просто так получается, что среди них нет ни одной женщины. Сам знаешь, у нас так скучно. Наверное, скоро я поеду в город, мне надо развеяться.

— Как тебе угодно. — Он оттолкнул ее ногу и встал. — Мне надо принять душ.

— Кейд, — сказала она, уловив осуждение в его взгляде. — Я имею право жить так, как хочу.

— Да, ты имеешь право тратить свою жизнь понапрасну, если хочешь.

— Ладно, — ответила она ровно, — и такое же право есть у тебя. Но в одном я с мамой согласна. Всем нам будет лучше, если Виктория Боден отправится обратно в Чарлстон и останется там. Советую тебе остерегаться возможных неприятностей в связи с ее приездом и держаться от нее подальше.

— Чего ты опасаешься, Фэйф? Хотелось бы это знать.

«Всего, — подумала она, когда он вышел. — Абсолютно всего». Фэйф подошла к высокому окну, выходившему на фасадную сторону. Исчезла томная южная красавица. Движения ее были нервически быстры, энергичны. «Может быть, стоит поехать в город, — подумала она. — Или еще куда-нибудь. Или вообще испариться отсюда».

Но куда?

Все будет не так, как она думает, если уехать из «Прекрасных грез»… Каждый раз она уезжала, убежденная, что так лучше. Но всегда возвращалась. И каждый раз убеждала себя, уезжая, что все изменится. И сама она тоже изменится. Но оставалась прежней. Неужели никто не может понять, что все случившееся с ней прежде, все, что есть теперь, все определено было той ночью, когда ей — когда Хоуп — было восемь лет? А теперь появился человек, который связывает ту ночь со всеми последующими. И, глядя, как серебристые сумерки окутывают лужайку и сад, она пожелала Тори Боден провалиться в преисподнюю.

Было почти восемь, когда Уэйд закончил осматривать последнюю пациентку, пожилую беспородную собаку с отказывающими почками и шумом в сердце. Ее владелица, не менее пожилая, не могла заставить себя усыпить беднягу, поэтому Уэйд снова пытался помочь собаке, утешая одновременно и ее хозяйку.

Он слишком устал, чтобы как следует пообедать, и решил обойтись сандвичем и банкой пива.

Ему нравилась его маленькая квартира этажом выше приемной. В ней было все, что нужно для удобной жизни, и обходилась она ему недорого. Он мог бы арендовать помещение побольше, о чем ему постоянно напоминали отец и мать, но он предпочитал жить просто и вкладывать прибыль, которую приносила профессия, в нее же.

В данное время своих животных у него не было. Хотя в детстве он завел настоящий зверинец: конечно, собаки, кошки, а также раненые птицы, лягушки, черепахи, кролики, а однажды — поросенок Непоседа. Негодующая мама смирилась со всем, но подвела черту, когда он вознамерился приютить черную змею, которую нашел распростертой на дороге.