Луна и кузнечики - [4]
Я узнал, что Джюгас побывал в гостях у своего брата, председателя колхоза, а теперь возвращается домой.
— А ты куда едешь?
— В деревню…
Теперь заговорил Симас:
— Мы в Пабержяй сходим. Там наша тетя живет. То-есть она и Витасу тетя и мне тоже.
— И я в Пабержяй! — воскликнул Джюгас.
— О! — промолвил Симас, перевертывая новую страницу журнала. — Очень приятно. Если не ошибаюсь, атмосфера охладилась. — И он застегнул ворот рубашки.
Вскоре выяснилось, что Джюгас везет с собой блокнот для рисования. Когда он раскрыл свой блокнот, я увидел, что там изображены всевозможные вещи. Были тут и лошадь, и ветряная мельница, и какой-то человек в соломенной шляпе — наверно, брат Джюгаса.
«Вот как! Здорово Джюгас рисует!» — подумал я.
Джюгас вытащил из кармана карандаш и принялся рисовать мужчин, которые играли в шахматы. Особенно хорошо вышел бледный гражданин с перстнем.
Джюгас кончал уже свою работу, как вдруг на него обратил внимание тот самый гражданин. Он встал и подошел к нам.
— Похвально, похвально…
Покрасневший Джюгас скромно молчал.
— А вы художник, правда? — не выдержал я.
— Увы, мальчик, не обладаю таким дарованием, хотя искусством весьма интересуюсь… — Затем он обратился к Джюгасу: — Дай-ка мне свой блокнот.
Гражданин взял блокнот, вырвал лист, на котором его нарисовал Джюгас, и, сложив пополам, сунул рисунок в карман куртки. Все это он проделал необычайно быстро и проворно — прямо как фокусник.
— Спасибо. Будет мне на память.
В это время мимо нас проходила девушка с мороженым.
— Две порции! Не хочу оставаться перед вами в долгу.
Гражданин купил мороженое и с улыбкой протянул его нам. Мы поблагодарили. Потом он отошел от нас и стал пробираться к выходу.
— Артист какой-нибудь, — шопотом промолвил Джюгас.
Пристальный взгляд моряка проводил исчезнувшего в дверях гражданина.
Глава пятая
ШТУРМАН ВИЛЮС
Солнце уже совсем опустилось за лесом, когда дизель стал снижать скорость перед какой-то станцией в Жемайтии.
— Пабержяй, — объявила девушка-проводник.
Симас засуетился. Он сунул журнал в портфель и заторопился к дверям. За ним шел мужчина в морской форме.
Дизель остановился. Выйдя из вагона, моряк закурил сигарету и зашагал по направлению к городку. Его крупная фигура скоро скрылась из моих глаз.
Симас возился с чемоданом, у которого отлетела ручка. Железнодорожник в красной фуражке в последний раз звякнул в колокол, подвешенный у станционной стены, и дизель, все ускоряя свой бег, помчался дальше. На едва подрагивавших рельсах угасали последние лучи заходящего солнца.
Мы пошли к месту своего ночлега. Джюгас шагал впереди, как старожил, которому знаком каждый дом. Я — без конца вертел головой то туда, то сюда. Прямо удивляюсь, как у меня не заболел тогда затылок.
Назвать Пабержяй местечком я бы не осмелился — мы прошли мимо замечательного стадиона с посыпанными песком беговыми дорожками, ровной футбольной площадкой, деревянной трибуной для зрителей, видимо, недавно сколоченной, потому что дерево еще не почернело от дождя. Не понравилось мне только, что возле трибуны какой-то старикашка пас козу на веревке.
За стадионом расстилался старый парк. От столетних ветвистых дубов уже ложились тени. Где-то в глубине парка звенели голоса девушек. У живой изгороди стоял садовник и огромными ножницами подрезал верхушки ивняка. Пахли цветы, обрызганные вечерней росой.
Я вспомнил, как пять лет назад заблудился в этом самом парке, который тогда казался мне огромным и таинственным. А потом меня отыскал этот самый садовник и привел всхлипывающего к тете.
Тетя жила недалеко от парка, у реки. Ее небольшой, но очень красивый домик весь утопал в зелени.
В окна протягивали свои ветки жасмины; как неугасимые огоньки, пылали красные настурции, раскрывали свои чашечки маки.
Во дворе на нас накинулась маленькая лохматая собачонка. Вся дрожа от злости, она норовила схватить меня за ногу.
— Злющая, как оса, — усмехнулся Джюгас.
Я попрощался со своим новым другом. Мы договорились, что завтра утром он зайдет ко мне. Джюгас мяукнул по-кошачьи, и собачонка, гавкая еще яростнее, увязалась за ним.
В дверях нас встретила высокая улыбающаяся женщина с уже сильно поседевшими волосами. Я узнал тетю.
— Бог ты мой, Симас!.. — промолвила она, протягивая к нам руки. — Гости-то какие нежданные, дорогие!..
Симас поцеловал ее в щеку, и мы вошли в комнату. Тут на меня свалилась большая неожиданность — за столом, уставленным угощениями, сидел тот самый моряк, который вместе с нами ехал в поезде. Он дымил сигаретой. Еще неожиданней было, что Симас, поставив на пол чемодан, крикнул:
— А, чтоб тебя! Никак Вилюс?
Моряк встал из-за стола и крепко пожал Симасу руку:
— Угадал!
— Каким тебя ветром занесло?
— Сухопутным, — отвечал Вилюс.
— Ну и изменился же ты! — Симас пытливо глядел в лицо моряка.
Вилюс помрачнел. Слова Симаса, видно, задели его, а может быть, напомнили о чем-то тяжелом и неприятном.
— И как же вы это в поезде не встретились? — поспешила вмешаться в разговор тетя. — Должно быть, вместе из Вильнюса ехали?
Я не выдержал:
— В одном вагоне приехали. Вилюс в шахматы играл.
— Меня теперь трудно узнать, — горько улыбнулся Вилюс. — Я тебя, Симас, видел, только боялся заговорить… Ты ведь теперь большим человеком стал… Ученый…
