Лукуми - [59]

Еще до этого я постепенно учился корабельному делу, овладел тысячью ухищрений кораблестроителя, и еще дед ознакомил меня с консервированием рыбы. Я узнал вещи, показавшиеся мне, несмотря на их простоту, чрезвычайно любопытными; например, если ты ежедневно производишь миллион банок макрели и в каждой из них лишь на грамм превышаешь норму, то в конце дня ты уже выбросил на ветер миллион граммов; то есть целую тонну макрели, а притом, что килограмм стоит столько-то евро, это означает потерю некой крупной суммы; и если ее помножить на число дней, что длится путина, то получается уже настоящее мотовство, потеря многих тысяч. О, эти макроэкономические расчеты!

Я прибыл из страны, где плутовство составляет чуть ли не основу существования, в страну, где похождения плутов породили целый литературный жанр. Я подозревал, что мои новые родственники ждут от меня чего-то необычного, и ограничился лишь замечанием о том, что если правильно распорядиться этим граммом, то доход будет таким же, как потери, о которых мне поведали. Я ничего больше не сказал, но вдруг заметил, что вокруг меня повисло густое молчание. И тогда я понял, что в стране пикарески меня принимают за пройдоху, которому нельзя доверять. Но какого пройдоху? Не того, что бытовал в Испании Золотого века, когда благородные идальго всячески скрывали свою нищету, а из тех, что водятся в Испании сегодняшней, из чего я сделал вывод, что мне никогда не удастся оправдать ожидания. Мне было жаль. От меня так многого ждали, а я мог предложить лишь ученические суждения.

В то время здесь еще не появились мощные карибские мачо с выдающимися мужскими достоинствами, готовые доставить наслаждение семидесятилетним дивам; тогдашние кубинские пройдохи в основном были околоправительственного толка; встречались среди них также интеллектуалы. А вот всякое контрреволюционное отребье еще не проникло на территорию демократической Испании, стекаясь в основном в Майами. Я был не пройдохой, а ангелочком. Негритенком-весельчаком, не ведавшим, куда он попал, даже не учеником колдуна. Я думаю обо всем этом, вспоминая, как «Small Flower-2» покидала лиман.

«Small Flower-1» имела такой успех, что владельцы компании Мексако решили заказать вторую платформу, ту самую, сооружение которой я наблюдал, ошеломленный ее величием. Поскольку капиталовложения были огромные и это был уже второй заказ, с моим дедом договорились, что дела будут вестись через филиал компании Мексако. Дед, разумеется, принял предложение. Ему суждено было умереть в полном неведении относительно того, чем это обернется для переживших его. Все усилия были сосредоточены на возведении второй платформы, остальные проекты были остановлены: самые срочные и важные отложены, а прочие и вовсе аннулированы. И вот то, что казалось разумной и достойной мерой, обернулось для семьи финансовым крахом или, что одно и то же, высокодоходной финансовой операцией для тех, кто затеял всю эту интригу.

Когда платформа была уже почти закончена, но еще не было выплачено ни одного доллара, филиал сделал вид, что обанкротился. В кратчайший срок, не больше того, что тратит наперсточник, передвигая свой стаканчик со спрятанными под ним камешками или монетками, правительство объявило результат неусыпных трудов моей семьи предметом государственного интереса, и пришлось продать «Small Flower-2» за бесценок, за гораздо меньшие деньги, чем ушли на ее строительство, одной из национальных компаний; при этом мы вынуждены были отказаться от гораздо более привлекательного и отвечающего интересам нашего семейства предложения англичан.

Под предлогом защиты государственных интересов был произведен захват семейного производства. Вскоре предприятие, практически лишенное капитала, перешло в чужие руки с выплатой за каждую акцию ноля целых ноля десятых евро, в общем, одной сотой евро или одной песеты в старых деньгах. Сейчас с балкона нашего семейного дома я смотрю на носы кораблей, которые продолжают строиться на старом кораблестроительном заводе. Теперь его возглавляет новый совет директоров, назначенный новыми акционерами; то есть теми, кто извлек наибольшую выгоду из идеальной финансовой операции высокого полета.

Пройдохам нет никакой необходимости приезжать в Испанию, вовсе не я оказался тем плутом, которого следовало бояться моей семье, а вместе с ней и всему обществу, где эта семья обитает. Так получилось, что нынешние пройдохи обитают в этой стране уже давным-давно, и занимаются они вовсе не тем, что хватают сразу по две виноградинки из общего блюда или высасывают вино из графина раздвижными соломинками. Им не приходит в голову пользоваться залепленными воском отверстиями в основании кувшина и прочими ухищрениями чванливых, исполненных тщеславия идальго, чьи дырявые кошельки теперь наполнены воздухом.

Я был призван стать пройдохой, находчивым симпатичным мулатиком, одаренным живым умом и выдающимися мужскими достоинствами, и моим предназначением могло стать утешение страждущих пожилых дам… Но я предпочитаю созерцать возвышающиеся над покрытым туманом морем носы кораблей, следить за пикирующими в море чайками или за бреющим полетом ястребов, высматривающих что-то в зарослях кустарника. Мне нравится наблюдать жизнь.