Лукреция Борджиа - [8]

Ксенофобское отношение со стороны итальянцев сплачивало род Борджиа: «Мы — против всего мира». Единственными людьми, которым они могли доверять в потенциально враждебной среде, были их родственники и соотечественники. Независимость и безопасность папства в самом Риме и крепостях Римской Кампании[14] находились под угрозой, исходящей от баронских семей Колонна, Орсини и их более мелких союзников. Понтифику помогала править и контролировать ситуацию в городе и в окрестностях вражда между баронами. Другие знатные семьи Италии были связаны друг с другом династическими браками и договорами, заключенными сотни лет назад. Цепь брачных союзов соединяла Орсини с родом Медичи; д'Эсте — с родом Сфорца; Гонзага — с Монтефельтро. Генеалогические древа, разветвляясь, заканчивались тоненькими веточками — мелкопоместными аристократическими семьями. «Генеалогические древа так сплелись ветвями, — писал историк, — что если бы невзначай кто-то отломал ветку одного из них, непременно повредил бы другое». Вот эту семейную сеть, преследуя амбициозные планы, и атаковали чужаки Борджиа, основав в Италии свою мощную династию.

Инструментами, с помощью которых Александр осуществлял свою политику, стали его дети. К незаконнорожденным в те времена относились спокойно, предпочитая их иногда родным детям. Семейственность у ренессансных пап была не в новинку. Итальянцы той поры смотрели спокойно на то, что каждый папа вскоре после избрания предоставлял своим родственникам важные посты, обеспечивающие власть и богатство, — все это способствовало укреплению династии. Сам Каликст, человек безупречный в частной жизни, был повинен в проявлениях семейственности. Александр не знал меры ни в чем, и его личные качества в полной мере проявились в детях — амбициозность, яркая внешность, одаренность. Сексуальная свобода священнослужителей и, уж само собой, мирян воспринималась как должное. Так продолжалось, пока короли и принцы не почувствовали, что политика Александра угрожает их интересам, и началось противодействие. Но в момент избрания Родриго Борджиа на папство его повсеместно приветствовали. Никто, кроме набожной королевы Изабеллы Кастильской, не возражал против его аморального образа жизни, недостойного человека, занимающего высший церковный пост. Когда позднее королева высказала возмущение папскому нунцию Деспарту (еще одному каталону) в связи с похвальбой Александра VI своими детьми, нунций ответил, что королева, должно быть, не изучала жизненный путь предшественников Александра VI, таких как Иннокентий VIII и Сикст IV, а если бы она это сделала, то не стала бы осуждать нынешнего папу. «И я открыл ей некоторые эпизоды из жизни папы Сикста и папы Иннокентия, которые доказывали, насколько достойнее вели себя Вы, Ваше Святейшество, чем упомянутые мною понтифики», — так изворотливый нунций писал своему патрону Александру.

Ближайшее будущее Лукреции связывалось со сложным династическим планом, разработанным ее отцом. На этот план влияли изменения, произошедшие в договорах с союзниками. До избрания на папство Александр связывал упрочение благосостояние своего рода с родной Валенсией, с ее богатыми земельными феодальными владениями, а также с герцогством Гандия и другими светскими привилегиями, появившимися в результате сложных взаимоотношений с католическими королями Испании — Фердинандом Арагонским и Изабеллой Кастильской. Род Борджиа зародился в Арагоне, однако вот уже несколько сотен лет проживал на территории бывшего арабского королевства — Валенсии. В XIV веке началось социальное восхождение семьи мелкопоместных землевладельцев. Расцвет наметился, когда в XV столетии племянница Каликста Джоана, сестра Родриго, вышла замуж за знатного аристократа. Расцвет этот достиг кульминации благодаря усилиям Каликста (он пригрел четырех сестер и многочисленных родственников) и Александра в бытность его кардиналом, а потом и папой. В 1485 году Родриго получил для старшего сына, Педро Луиса, герцогство Гандию, и это обстоятельство стало косвенным подтверждением принадлежности семьи к высшей знати. Приобретение этого статуса и земли в придачу, за которые кардинал Борджиа выложил крупную сумму, впоследствии не только оправдалось, но и способствовало росту благосостояния. С этой операции началась династия Борджиа в Испании. Король Фердинанд Арагонский и Родриго — как каталан с каталаном — проводили взаимовыгодную политику, и похоже, что герцогство стало наградой Родриго за то, что он повлиял на Сикста IV и в 1471 году тот задним числом дал разрешение на брак Фердинанда Арагонского с его двоюродной сестрой Изабеллой Кастильской, в результате чего произошло объединение Кастилии с Арагонским королевством. Педро Луис, которого Родриго определил опекуном кХуану, в 1488 году умер во дворце Родриго в Риме, не оставив наследников. Титулы и его испанские владения перешли к Хуану, который унаследовал и его невесту, Марию Энрикес, кузину короля Фердинанда.

В то время Лукреции было восемь лет, и от единокровного брата, которого она почти не знала, ей достались 10 тысяч дукатов. Так как отец продолжал использовать испанские связи, в десятилетнем возрасте, 26 февраля 1491 года, ее просватали за Керубино де Сентеля. сына графа Олива. В контракте о Лукреции написали: «Родная дочь преподобного кардинала и сестра почтенного господина, дона Хуана де Борджиа, герцога Гандийского». Через два месяца, 30 апреля 1491 года, после того как жених обручился с кем-то другим, отец Лукреции, которой уже исполнилось одиннадцать лет, просватал ее за дона Гаспара де Просида, сына графа Альменара. Этот брачный контракт был аннулирован 8 ноября 1492 года: в связи с избранием на папство, и Родриго, взявший имя Александр VI, не видел будущего для дочери в Испании. Пытаясь сохранить независимость папства в условиях столкновения различных интересов, новоизбранный понтифик был вынужден принимать трудные решения, и Лукреция стала жертвой переменчивых обстоятельств.