Лука и огонь жизни - [13]

— Глупый закон, скажу я вам, — заявил Лука, стараясь говорить твердым голосом, хотя внутри у него все сжалось. — Кто это выдумал?

— Кто выдумал законы тяготения, движения или термодинамики? — спросил Никтопапа. — Может, тебе известно, кто их открыл, но открыть — дело другое, а вот кто выдумал? Кто изобрел время, любовь, музыку? Некоторые вещи просто существуют по своим собственным законам, и ничего с этим не поделаешь.

Медленно и постепенно темнота, окутавшая их, рассеялась, и на лица упал серебристый солнечный свет. Лука с ужасом отметил, что Никтопапа стал менее прозрачным. Это могло означать только одно: Рашид Халифа слабел в своем Беспробудном Сне. Времени на пустые препирательства не оставалось.

— Вы покажете мне дорогу к Горе? — спросил Лука Никтопапу, на что тот улыбнулся безрадостной улыбкой и кивнул. — Вот и ладно, — вздохнул Лука. — Тогда пошли.

Глава 3 Левый берег реки Времени

По мнению Луки, река Силсила красотой не отличалась. Может, где-нибудь среди гор, в верховьях, она и неслась бурным, сверкающим, прозрачным потоком, но здесь, на прибрежной равнине, превратилась в тучную и ленивую грязнулю. Меж извилистых берегов покачивалась глинистого цвета жижа, местами разнообразия ради покрытая болотно-зелеными пятнами, а поверх всего ее там и сям украшали красноватые нефтяные разводы, среди которых печально уплывали в море трупы бродячих коров. Кроме того, река была еще и опасной, потому что то и дело меняла скорость течения: могла стремительной волной подхватить и утащить за собой лодку, а могла и занести в болотистый омут, закрутить в мелком водовороте, из которого часами не выбраться, сколько ни зови на помощь, хоть надорвись. Встречались на ней предательские песчаные отмели, способные надолго захватить лодку в плен, и подводные скалы, на которые время от времени натыкались пароходы, паромы и баржи и тонули. Были там и глубокие места, во тьме которых, как подозревал Лука, таились какие-нибудь противные, скользкие и нечистые существа. И, уж конечно, ни в одном месте этой грязной реки нельзя было ловить хоть сколько-нибудь съедобную рыбу. Стоило тебе ненароком угодить в воды Силсилы, как ты отправлялся в больницу, где тебе промывали кишки и желудок, а заодно ставили уколы от столбняка.

Единственное достоинство реки заключалось в том, что за тысячи лет она намыла вдоль берегов высокие отвалы, называемые Дамбами и скрывавшие ее из виду. Требовалось взобраться на вершину песчаной насыпи, чтобы лицезреть внизу змееподобного водяного монстра, источающего омерзительный запах. Благодаря Дамбам река не затопляла берегов даже в сезон дождей, когда воды в ней угрожающе прибывало. Это избавляло город от кошмарного затопления буро-красно-зеленой жижей, в которой водились склизкие безымянные твари и плавали дохлые коровы.

При всем том Силсила, протекавшая через город, была трудягой: по ней из сельской местности доставляли к морю зерно, хлопок, древесину и горючее. Баржи, на которых перевозились грузы, составляли длинные связки лихтеров, печально известные своим гнусным нравом. У них были омерзительно громкие голоса, и они расталкивали всех на своем пути. Рашид Халифа говорил, что Дух Реки проклял их, сделав такими же мерзкими и опасными, как сама река. Жители Кахани старались по возможности обходить реку стороной, но теперь Лука стоял прямо возле левой, точнее, южной Дамбы, недоумевая, как мог здесь очутиться, не сделав и шага. Пес Медведь и медведь Пес топтались рядом и выглядели столь же озадаченными. Разумеется, тут же оказался Никтопапа, со своей непостижимой улыбкой, вроде бы и такой же, как у Рашида Халифы, но в то же время совсем другой.

— Что мы здесь делаем? — напустился на него Лука.

— Ваше желание для меня закон, — изрек Никтопапа, прикладывая скрещенные руки к груди и кланяясь. — Ты сказал: «Пошли!», и мы пошли. Сезам!

— Можно подумать, он какой-нибудь джинн из волшебной лампы, — гаркнул медведь Пес Гаруновым голосом. — Можно подумать, мы не знаем, что настоящая Волшебная Лампа принадлежит принцу Аладдину и принцессе Бадр аль-Будур и уж точно находится не здесь.

— Гм, — задумался рассудительный пес Медведь, — сколько желаний он может исполнить? Каждый из нас может что-нибудь пожелать?

— Никакой он не джинн, — фыркнул медведь Пес. — Лампу никто ведь не тер.

Лука все еще недоумевал.

— Зачем нас вообще принесло на эту реку Вонючку? — допытывался он. — Ну впадает она в море, только, по правде сказать, пользы нам от нее никакой. Не было бы толку, даже не воняй она так. А она воняет.

— Ты в этом уверен? — спросил Никтопапа. — Почему бы тебе не подняться на Дамбу и не оглядеться?

Лука полез наверх. За ним, пыхтя, карабкались Пес с Медведем, а наверху их уже поджидал непонятно как оказавшийся там Никтопапа, свежий и невозмутимый. Впрочем, Луку не слишком заинтересовало, как Никтопапа взобрался на Дамбу, потому что глазам его открылась картина неведомого мира. На месте вонючей Силсилы текла совершенно другая река.

Эта другая река сверкала в серебристых лучах солнца, как новенькая монета, как тысяча обращенных к небу зеркал, как новая надежда. Вглядываясь в сверкающую реку, Лука увидел, как тысячи тысяч водных струй то сливаются вместе, то переплетаются, то отделяются друг от друга, образуя все новые и новые тысячи тысяч серебристых лент, и вдруг понял, что видит. Это были те самые волшебные воды, которые восемнадцать лет назад узрел его брат Гарун в Океане Текучих Историй. Они впадали в Поток Слов, стремившийся из Моря Историй в Озеро Мудрости. Это была — и ничем иным быть не могла — сама Река Времени, как называл ее Рашид Халифа. Перед глазами Луки протекала история всего и всех на свете, преобразованная в сверкающие, сливавшиеся, многоцветные потоки рассказов. Надо же было ему оступиться на шаг вправо, чтобы попасть в иной Мир, где вместо речки Вонючки текла эта изумительная река!