Луговичка - [7]

Всем хорошо, только Андрею невесело. Сидит он дома за столом да в окно смотрит. Отец с матерью забеспокоились, спрашивают:

— Что с тобой, Андрюша? Уж не заболел ли? Выйди на улицу, глянь-ка, радость какая! Дождь полил всю нашу землю страдальную.

Андрей кивает, улыбается как-то нерадостно, а сам о своём думает: «А ведь и вправду, почему бы мне не веселиться? Дождались наконец чего хотели. Но отчего тоска в сердце, отчего покоя ему нет? Чем же она заплатила за этот дождь? Что он запросил за него, злодей этот Полевик?»

Закрыл глаза Андрей, а перед ним лицо Луговички, бледное, слегка насмешливое, а глаза, словно те изумруды, светятся. Смотрят они на него, будто в душу заглядывают, и моргают редко, как замороженные.

— И откуда ты взялась такая? Просто чудо луговое, прекрасное.

Андрей не заметил, как в избу девушка вбежала. Голосок её весёлый уже с порога зазвенел. Отец с матерью девушку к столу приглашают, а она смеётся, Андрея наперво хочет увидеть. Мать подходит к сыну, трясёт его за плечо:

— Да очнись же, Андрюша, Настенька пришла, а ты не слышишь ничего!

Андрей встал, тряхнул тёмными кудрями и пошёл навстречу невесте. Настя и Андрей дружили с детства. Они были соседями. Дома их стояли напротив друг друга. Андрей, бывало, перемахнёт через забор и уже у Настиного окна окажется. Всё бывало, и дрались, и ссорились, но всегда вместе, коленки свои ушибленные тоже вместе жалели, а уж за грибами и ягодами — одна большая корзина на двоих. Выросли дети, а у родителей уже и сомнений не было: поженятся молодые, надо к свадьбе готовиться. Настенька в красивую, крепкую девушку превратилась. В косу красную ленту вплела, серёжки рубиновые надела, а уж как у окна песню запоёт — заслушаешься. Подбежала она к Андрею, защебетала звонко:

— Андрюшка, как ты можешь дома сидеть, ты посмотри, дождь-то какой ласковый, всё кругом умыл, напоил! — Круглое личико её сияло от счастья. — Пойдём скорее, там все наши собрались, весело как, ты и представить не можешь!

Андрей улыбнулся виновато, но за ней не пошёл:

— Ты иди, Настя, я потом, мне нездоровится сегодня.

Андрей поймал себя на мысли, что впервые соврал своей невесте. Девушка сразу посерьёзнела, подошла и взяла его за руку.

— Ты и вправду бледный сегодня. Что у тебя болит?

Андрей отвёл взгляд от её пытливых глаз.

— Наверное, голова; впрочем, я сам не знаю.

Настя попыталась дотянуться до его лба, но он перехватил её.

— Не надо, я хочу побыть один. Всё наладится, вот увидишь.

Настя удивилась. Она никогда не видела Андрея таким. Всегда приветливый и смешливый, а тут вдруг сделался серьёзным.

— Да что наладится-то? Ты что-то скрываешь, Андрюша?

Андрей больше не смог выдержать её взгляда, он отвернулся и отошёл к окну.

— Настя, ты иди, я же сказал: мне нездоровится.

Девушка в полном недоумении вышла, а мать озабоченно заглянула в комнату:

— Да что вы, повздорили, что ли? Андрюша, пойди за ней, ведь ты мужчина.

Но Андрей ничего не сказал, он молчал и смотрел в окно. Мать вздохнула и оставила его одного.

К вечеру третьего дня дождь прекратился. Всё стихло, лишь слабый ветерок гулял в гуще листвы, тихо покачивая ветки сирени и рябины, что росли прямо под окном. Когда совсем стемнело, Андрей вышел на крыльцо, вдохнул ночную прохладу и взглянул на небо. В тёмной синеве округлилась луна. Она была такой яркой и выразительной, что казалось, будто невидимый художник взялся за невидимую кисть и нарисовал её здесь.

— Странно, сегодня полнолуние, как и тогда…

Он вслушивался в тишину ночи, а отдохнувшая от зноя земля дышала, наполняясь новыми звуками. В траве стрекотали цикады, шуршали крылышками ночные мотыльки. Где-то далеко, в лесу, кричала сова. «Я должен ещё раз увидеть её…»

Ноги будто сами понесли его к расколотому дубу. Луна, как тайная спутница, освещала дорогу. Вот он, Ерохин луг! Даже ночью видно, как он расцвёл, заблагоухал резедой, фиалкой да васильком. Красив, как его хозяйка. Добрался Андрей до дуба, сел, упершись ногами, и глядит по сторонам. Шелестит трава, а рядом нет никого. Неужто не выйдет? Ну хоть бы одним глазком её увидеть. Сколько просидел, не запомнил, а только слышит в траве шорох какой-то. Дремоту мигом сняло. Вскочил Андрей, шарит руками по траве, да всё без толку. Видно, почудилось.

— Да что ж ты, луговая хозяйка, так и канешь в неизвестность?

Андрей в отчаянии заломил руки. Но тут рядом вздохнул кто-то. Обернулся, а на него рыжий Фук смотрит. Грустно так глядит, даже щёки у него опустились. Андрей так ему обрадовался, будто брату родному:

— Фук! Здорово, Фук! Ты помнишь меня?

Хомяк прижал лапки к груди.

— Как же, жабудешь тебя! Иж-жа тебя наша хожяйка жамуж выходит жа шына Полевика.

— А не люб он ей, Полевик тот рыжий, тощий. Жадный он, как и отец его.

Андрей обернулся и увидел Хока. Тот смотрел на него с укором.

— Отчего же из-за меня? Я, что ли, её сватаю за Полевика?

Хомяки замахали лапками, затараторили наперебой:

— Так Полевик этот дождика вам пошлал только жа шоглашие её.

Андрей всё понял и просто рассвирепел:

— Зачем же она согласилась? Я его уничтожу, я разделаюсь с ним!

Он сжал кулаки. Хомяки смотрели на него, округлив глазки, постоянно шушукаясь. Андрей наклонился над ними и заговорил отчаянно, с болью в голосе: