Лучший мир - [8]

– Впрочем, русские вообще показали себя сторонниками крайней стандартизации. Знаете, сколько у них было типов корабельных турбин? Один! GTZA-27, производившиеся на трёх заводах, мощностью образцов первых серий в двадцать семь тысяч лошадиных сил, а последующих – в тридцать и тридцать три тысячи. Они их ставили и на тяжёлые, и на лёгкие крейсера, и на те и на другие по три штуки, и на эсминцы – по две, и на конвойные корветы, которые в RKKF назывались «storojeviki», – по одной штуке. А знаете, сколько у них было типов флотских дизелей? Два! Первый они ставили в качестве двигателей экономического хода на все свои корабли – от линкоров до корветов и подводных лодок, а второй, высокооборотный, – в качестве основных двигателей торпедных катеров и «malih ohotnikov». На торпедные катера они ставили по три D-18, а на «malie ohotniki», с которых, кстати, судя по всему, немцы и содрали если не конструкцию, то как минимум свою идею «раумботов», поскольку они строились в тех же корпусах, что и торпедные катера, конструкцию которых, уже, наоборот, русские прикупили у немецкой верфи «Lurssen» в те времена, когда кригсмарине ещё и не думал ни о каких торпедных катерах, по два. Именно благодаря подобному подходу, реально невозможному ни в какой другой экономике, кроме советской, «комми» и удалось весьма недорого построить вполне приличный флот, показавший себя в войне очень и очень неплохо…

Поработав ещё полтора часа, Алекс почувствовал, что его начало клонить в сон. С хрустом потянувшись, он закрыл рабочий файл и по устоявшейся традиции перед сном поднялся в комнату к сыну. Ванька спал на боку, скомкав одеялко и засунув его между коленей. Мальчишка его не подвёл. И сначала – когда они добирались до Парижа, ночуя в случайных местах, потому что без документов ни в один приличный отель было не устроиться, он, как маленький солдат, стойко переносил все выпавшие на их долю «трудности и лишения», и потом. Ну а тому, как ему удалось очаровать мадам Женуа, Алекс удивлялся до сих пор… И теперь, когда им удалось наконец обустроиться, он вполне спокойно принял то, что ему достаточно долгое время придётся пожить с папой и новой няней, а не Маргаритой Ниловной, к которой он успел привязаться в Москве. И только иногда, причём исключительно в момент, когда они были одни, позволял себе подойти к Алексу, забраться к нему на колени и тихо спросить:

– Папа, мама де?

Ну, или когда он уже почти засыпал. Как сегодня…

Постояв несколько минут, Алекс нагнулся и, поправив одеялко, тихо прошептал:

– Ничего, сынок, мама будет жива и с нами. Это я тебе обещаю…

Глава 2

– Н-да уж, задачку вы нам задали, господин Ожеро, – с легкой улыбкой произнёс крупный мужчина возрастом чуть выше среднего, с весьма смуглой кожей и чертами лица, выдающими в нём уроженца полуострова Индостан. Алекс улыбнулся в ответ и пожал плечами, как бы намекая: «А кому сейчас легко?»

– Сказать по правде, сначала я хотел отказаться от вашего задания, – продолжил профессор Бхаттар. – Уж больно оно мне показалось муторным… Дело в том, что эти методы условно делятся на поколения. Потому что новые методы возникали не в качестве гениальных озарений, а вследствие изменения среды, в которой они работали, – степени развития IT, полноты статистики… Вот, например, данные для расчёта ВВП до тридцатых годов прошлого столетия никто не формировал. Да и в тридцатых их начали формировать весьма немногие страны. Так что в мире эта практика достаточно широко распространилась только к середине века. Больше того, современные «методички» разработаны сугубо под западные стандарты, то есть вашей «стране-реципиенту», – тут он снова усмехнулся, – после взятия курса на изменение социальный системы пришлось впустить в Росстат американцев и европейцев, и те полтора десятка лет учили русских статистиков, как именно нужно поменять систему сбора статистики. Но это не главная проблема. Проблема в том, что разные методики наиболее эффективны в разных типах организационных структур. В заказанные вами тридцатые существовали так называемые «линейно-функциональные» структуры, строящиеся вокруг технологического процесса. И там никакой конкуренции или соревнования быть не могло. Ну какая конкуренция может быть, условно говоря, у цеха по выпуску левых ботинок с цехом по выпуску правых? И зачем?

И лишь примерно в середине пятидесятых на Западе появились «дивизиональные» структуры. И вот там уже стало возможным, чтобы одна лаборатория дизайна конкурировала с другой и третьей, ну и так далее. Вследствие чего многие системы управления заточены на использование этой самой конкуренции. Чего мы в СССР тридцатых просто не видим.

– Даже в военной области? – удивился Алекс. Насколько он помнил, ГАУ регулярно проводил самые настоящие конкурсы в области стрелкового вооружения, артиллерии, бронетанковой техники, авиации и так далее, в рамках которых конкуренция между КБ и заводами шла ещё та.

– Там не всё так однозначно, – согласился индиец, – да и назвать конкурсный отбор конкуренцией будет неверно. Слишком уж он привязан к субъективным критериям. Например, советские военные перед войной категорически настаивали на том, чтобы у принимаемых на вооружение орудий отсутствовал дульный тормоз. Этот критерий считался очень весомым, и чтобы образцу «простили» его наличие, он должен был продемонстрировать слишком уж веские преимущества над другими – заметное увеличение боевых свойств либо пусть и не очень большое, но зато компенсируемое очень значимой экономией в развёртывании производства. Однако опыт войны, а также и послевоенного развития артиллерии показал, что данному параметру придавалось явно излишнее значение…