Лучший из худших - [7]

Собеседник немного помолчал.

– Приговор оказался очень суров. Я попробовал попасть на аудиенцию к его величеству. Хотел упасть к его ногам и молить, чтобы тебя помиловали, ведь это в его власти. Но во дворе мне сказали, что император слишком занят и, что нет смысла искать случай, чтобы с ним встретиться.

С одной стороны, это меняло дело. Я был рад, что мой брат – не Джек Потрошитель, убивающий невинных направо и налево. С другой, мне предстояло сидеть и сидеть, так что повода для оптимизма не имелось.

Саднило же меня сейчас другое.

– Почему ты отказался от меня, папа?

Действительно, после всего такого, в семье на меня молиться должны, а тут прямо как в тридцатые годы: дети отрекаются от отцов, отцы от детей.

– Мне намекнули в Сенате, что в противном случае, следователь не станет закрывать глаза на некоторые несостыковки, и тогда на скамье подсудимых окажетесь вы оба: Валерий за убийство, а ты за дачу ложных показаний. Мать бы не пережила такого удара, а фамилия Ланских была бы окончательно смешана с грязью. Если хочешь, я буду просить у тебя прощения, сын мой, – Он задумчиво наморщил лоб и посмотрел так, словно на мне было что-то написано.

– Словами делу не поможешь, – изрёк банальность я, вот только сейчас эта фраза отнюдь не казалась мне избитой.

Слова действительно были тут бесполезны.

– Если у меня какие-то шансы на УДО… то есть на досрочное освобождение? – поправился я. – Допустим, я стану примерно себя вести и всё такое…

– Примерное поведение не уменьшит твоего срока, – отрицательно помотал головой Ланской.

– То есть, мне придётся гнить в тюрьме четверть века, – приуныл я.

Перспектива так себе. Если сейчас мне… ну лет восемнадцать, на свободу с чистой совестью выйду в сорок три года. Не сказать, что преклонный возраст, однако лучшее время жизни провести в тюрьме… Бррр!

Долбануть башкой об стенку, чтобы раз и навсегда? А вдруг перекинет в другой мир, а там будет ещё большая жопа? Что-то стрёмно рисковать, да и не в моей натуре самоубиваться и поднимать лапки кверху.

– Правда, есть один способ скостить срок, – произнёс собеседник.

Если бы я был кроликом, приподнял бы сейчас уши и насторожился. Отсидеть меньше, чем тебе впаяли – это несомненно позитивная хрень, однако, судя по выражению лица Ланского-старшего, сейчас он скажет «но», и за этим последует нечто такое, чего делать точно не захочется.

– Ты можешь подать прошение о том, чтобы пойти служить в батальон смертников, – выдал внезапно отец.

– Батальон кого? – захлопал глазами я.

Ланской-старший пояснил как для несмышлёныша:

– На самом деле это отдельный его императорского величества батальон особого назначения, но все прекрасно знают, что немногие доживают до конца пятилетнего контракта. Поэтому часть в народе так и зовут – батальон смертников. Служить туда не рвутся, поэтому государь разрешил принимать преступников. Тем счастливчикам, – отец горько усмехнулся, – котором повезёт выслужить все пять лет и при этом остаться в живых, даруется помилование. Особо отличившиеся могут получить личное дворянство.

Мне не понравилось то, что я услышал. В моей прежней жизни отец обещал сделать всё, чтобы я откосил от армии. Он считал, что даже год в ней – напрасно потраченное время. Зная, что сам он оттрубил ещё в советской армии от звонка до звонка, я ему верил.

Нет, повертеть в руках пистолет или автомат, пострелять из него в тире – всегда пожалуйста. А вот наматывать на ноги вонючие портянки или, что таскают на ногах солдаты сейчас, драить зубной щёткой унитазы, ходить строем и задирать на плацу ногу выше головы – не больно-то хочется.

Так что мысли мои с отцовскими сходились целиком и полностью.

Вот только там была другая жизнь и иные обстоятельства.

Если положить на одну чашу весом четвертак тюремного заключения и пять лет молодости в сапогах, однозначно, перевесит последнее, сравнивать числа меня ещё до школы научили, как и читать и писать.

А смертники они или бессмертные – я привык к тому, что многое в действительности не такое и страшное, как его малюют.

Авось, выиграю в этой лотерее, вытащив счастливый билет.

Пан или пропал, короче!

– Папа, я решил, – вздёрнул подбородок я.

– Что именно?

– Подам прошение, чтобы меня взяли в этот самый батальон. Всё равно, мне особо терять нечего.

Глава 4

Вертолёт приземлился. Где-то наверху по инерции продолжали крутиться его лопасти, разгоняя пыль и комки высохшей грязи.

– Рекруты, на выход.

Внутри длинного и узкого как кишка отсека сидели рекруты, то есть ещё не вступившие официально на службу солдаты, в число которых входил я.

Не ожидал, что всё так быстро завертится. Не успел подать прошение, как через два дня меня уже дёрнули на медкомиссию.

Там я впервые увидел в зеркале своё новое отражение и, по правде говоря, не остался доволен увиденным. Аристократия, мать его за ногу: такое чувство, что меня специально недокармливали, сквозь тонкую кожу просвечивали рёбра, а сама грудь была как у молодого петуха коленка.

Моя прежняя телесная оболочка тоже была далека от идеала, на Шварца я не походил, но регулярные тренировки и полноценное здоровое питание помогали поддерживать себя в хорошей форме. А тут просто дистрофик…