Лучший для тебя - [33]

Кошир выпустил кисть жены, сам окунул свой палец и поднес к ее губам. Тамара приоткрыла рот шире. Язык ее такой нежный, шелковистый, теплый. Кошир стоял и смотрел, пытаясь не наброситься на нее прямо здесь. Но Тамара решила испытать его, втянув его палец в рот, и все…

Миска громко брякнула о столешницу. Кошир впился в ее губы страстным поцелуем, прижимая спиной к шкафу. Потом посадил на него, располагаясь между ее ног.

Обхватив руками за шею, Тамара отвечала на поцелуй с такой же страстью. Треск ткани и полет белой тряпочки под названием трусики. Звякнул ремень на брюках.

А дальше опять сплетенные тела, жаркие стоны и яростные движения.

— Еще, еще, Кош, прошу, — молила Тамара, выгибаясь под руками мужа.

— Да, да, да, — подбадривала, лаская плечи и спину.

Кошир покрывал поцелуями ее шею, лицо. Мял губы, проникая языком. Слаженный стон, сладкая развязка. И тяжелое дыхание.

Кошир целовал Тамару, чувствуя, как стекает сок их любви по ее бедрам. Осторожно опустив ее на пол, натянул белье и брюки.

— Надо в душ, — пробормотала Тамара.

— Надо в кровать, — в тон ей ответил Кошир.

— А торт? — жалобно прошептала жена, испуганно взглянув ему в лицо.

— Давай помогу, — предложил Кош, понимая, что не в силах ее отпустить. — По-быстрому сделаем и в кровать, в кровать однозначно.

— Кош, — застонала Тамара, утыкаясь лбом ему в грудь. — Ты такой ненасытный, но у меня работа.

— Зачем тебе работа? Я богат.

— Не могу, не привыкла не работать.

— Тогда быстрее доделывай. Я помогу, облизывать твои пальчики так изумительно приятно. Детка, я схожу с ума, — выдохнул альбинос прямо в губы жене.

Торт в итоге получился кривоватый, если приглядеться. Без надписи, так как на него не хватило сливок. Кошир без зазрения совести лакомился ими, пока Тамара отвлекалась на кулинарный шедевр. Поэтому украсили торт маринованными фруктами и убрали его в холодильник.

Когда Кошир уводил Тамару с кухни, она с удивлением заметила, как муж разблокировал двери, прежде чем выйти в коридор. Отрыв рот от удивления, женщина перевела взгляд на манаукца. Но альбинос шел дальше, делая вид, что не заметил выразительного взгляда. А Тома так и не смогла задать вопрос «Зачем?», но вспомнив, чем они тут занимались, поняла, что очень даже не зря и предусмотрительно.

— А ты всегда дверь на кухню закрываешь на замок? — заставила обернуться к себе жена.

Кошир в ответ только подмигнул и продолжал идти дальше. Их ждала впереди очень длинная ночь, а она глупыми вопросами задается.

— После того как капитан стал ходить. Или ты хотела, чтобы он присутствовал, когда мы милуемся? — ехидно спросил Кошир засмущавшуюся жену.

— Нет, — замотала головой Тамара.

— Вот и отлично, — усмехнулся манаукец, довольный своей супругой.

* * *

Тамара.

Начало смены я проспала! Время было уже к обеду, когда я соизволила открыть глаза. А все Кошир, который не давал уснуть. Все же он такой ненасытный. Его не остановило то, что у меня ногу свело в самый разгар процесса. Так эта зараза мне и ногу массировала и продолжала двигаться внутри меня. Это было так романтично. Помассировал, чтобы судорога прошла, а затем целовал ступню, каждый пальчик.

Даже разревелась сначала от нежности, потом от смеха. Щекотно до истерики.

Правда, обидно, что проснулась одна. Кошир вроде как будил, но сил встать с кровати не было. Но что еще обиднее, его не было на корабле. Он улетел на свою планету. А я так хотела накормить его тортом. Я видела, как это романтично делают другие пары. Все же какой-то у меня неправильный фиктивный брак.

Как верно говорит моя мама, надо надеяться на лучшее.

И кстати, пора ей позвонить и признаться.

Разговор с мамой состоялся уже на кухне, куда в спешном порядке перебралась из каюты, тихо охая. Ноги болели жутко, словно кросс бежала, да и выиграла.

— Здравствуй, мамуля, — как можно бодрее поприветствовала я родительницу, глядя на ее суровый вид. Ну все, опоздала, кто-то уже доложил.

— У меня для тебя, — не менее бодро и радостно улыбаясь, продолжила, — очень важная новость: я замуж вышла. Тут такая история произошла, что…

— Я все знаю, — прервала мои оправдания родительница, демонстративно сложив руки на груди.

Хоть и была она очень далеко, и экран маленький, да что-то стало мне неуютно под ее взглядом.

— Что ты знаешь? — прощупывала почву, чтобы знать, как сильно я попала.

— То, что моя кровинушка, ни сказав матери ни слова, выскочила замуж за манаукца. Да где это видано, чтобы моя дочь была женой уроду! Я не так тебя воспитывала. Я не для уродов тебя растила! Как ты могла совершить такую глупость и не посоветоваться.

— Мам, он не урод, правда, страшненький, но он хороший.

— Тома, я не даю тебе благословение. Слышишь меня? Разводись!

— Развод возможет только через год, — расстроилась выпадом мамы.

Почему-то мне казалось, что она меня поймет.

— Плохо. Увольняйся и домой, — приказала родительница, я даже опешила.

— Вот еще. Я и так с трудом сюда устроилась. Мне зарплату повысили. Я смогу новый жилой блок купить для нас.

— А что же к мужу не собираешься перебираться? — язвительно выдала мама.

Поймала, одно слово поймала. Я совсем с этой каруселью кровать — работа, приправленной волнующей близостью с Коширом, забыла спросить, а где мы, собственно, будем жить, и каковы наши планы на будущее. Мы же только и делаем, что из кровати не вылезаем, а о серьезных вещах не разговариваем. Мой контракт закончится через четыре месяца, и еще неизвестно, будут ли его продлевать.