Лучшие - [7]

Странно было, что такой человек оказался на войне. Странно было, что вписался Рептил в группу сразу и прочно. Несмотря на все шутки, которые отпускались по поводу его внешности и возраста, а также быстрого захмеления в тех редких случаях, когда он прикладывался к сливовице - а он и не обижался, поскольку сам был записным юмористом - Рептилию по-своему любили. Об уважении говорить даже не стоит - поскольку в спецназе человек, которого не уважают, не продержится и дня. Загнобят. Ну, а первый же боевой выход Рептила окончательно расставил все по своим местам. Сам нормально работает, чучмеки его явно подтянулись - прижился.

В общем, основной его работой стало обучение необученных. Ну, и как у всех, тыловое хулиганство. Кроме того, выходил он иногда и на снайперов вместе с Русланом, вторым номером, поскольку стрелять любил, хотя и делал это не в пример хуже своего напарника-аса.

И, значит, Гестапо. Тот самый "некабельный" немец, с которым из спецов общался только Рептил. Хотя многие местные, на удивление, знали немецкий довольно прилично. Заран вот не знал, а рядовые - так половина будьте-нате.

Самая, наверное, странная фигура из всех, о ком идет речь. Даже с Рептилом, который по-немецки говорил практически свободно, он ограничивался лишь короткими фразами по делу. Никто так и не узнал, в каком городе Хайнц родился, сколько ему лет, чем он жил до этой войны. Никто ничего. Единственное, что о нем стало известно сразу и что впоследствии подтвердилось неоднократно - то, что подрывник он классный. Это оказалось тем более удобно, поскольку Рептил мог с закрытыми глазами работать с любым устройством, порожденным Варшавским договором, а про западные образцы в основном лишь читал. Хайнц же - наоборот. А здесь попадались штучки и оттуда, и отсюда. Очень удобное взаимодополнение получилось у сержанта Рептилии с капралом Гестапо.

Нет, вот еще что. Все как-то сразу просекли, что есть у него одна черта, которую понимающие люди ценят больше других, поскольку встречается она в природе довольно-таки нечасто. В его присутствии, неважно: в рейде, на учебе, или просто у костра - в его присутствии остальные ощущали себя как... как в танке. Да, как в танке с закаленной толстенной броней. Надежно. Вроде и не делает ничего такого особенного, просто сидит или идет рядом - а все равно надежно. Кто встречал таких людей - тот поймет, ну, а кому не повезло - тому и не втолкуешь внятно. Так вот.

Может, этим и объяснялась та самая непонятная любовь окружающих - от рядовых до командира роты - к Гестапо? Ведь молчал, молчал ведь, зараза а поди ж ты... Рептил - так тот вообще с некоторого момента стал его тенью - хотя, может и наоборот. У них какие-то свои, отдельные отношения образовались, что окружающие, конечно, заметили, но понять не могли. Не факт, впрочем, что сами подрывники их просекали. Во всяком случае, не говорили о том ни разу. Впрочем, о разговорчивости Хайнца уже упоминалось.

Почему именно "Гестапо" - особая история. Сперва его звали просто "Хайнцем" - имя короткое, звучное, удобное. Красивое имя, да? Не будешь же немчуру "Медведем" величать - не соответствует как-то, хотя внешность подходящая. Так и звали - по имени.

А во время второго, кажется, рейда, приволокли как-то парни Руслана офицера, практически целого и совсем живого. Зби, в том захвате, тоже, вроде, поучаствтвал. Да, точно, поучаствовал. Вышло так, что рейд этот был не только хулиганским, но и разведывательные задачи перед группой стояли, а потому "язык" пришелся как нельзя кстати. Но офицер попался молодой, борзый и отважный. Хуже нет таких допрашивать.

Ну, Зби плакать по этому поводу не стал, спросил только, кто ему поможет разговорить "клиента". Рептил, по привычке, автоматически перевел для Хайнца. И тот неожиданно, как всегда, ни слова не говоря, поднялся, вытащил из ранца какую-то веревочку и пошел вглубь леса, глядя под ноги, изредка нагибаясь за приглянувшейся ему веткой. Зби с командиром направились вслед, волоча офицерика. Больше не вызвался никто.

Не было их минут двадцать. Вернулись втроем. Командир по установленным правилам отозвал Руслана, своего первого "замка", в сторону и кратко изложил ему все, что рассказал офицер - на случай своей гибели. А рассказал, тот, как выяснилось, много. Все рассказал. Пока они там обсуждали, Хайнц вернулся на свое место, а Збигнев долго смотрел на него каким-то очень странным взглядом, после чего промолвил со свойственной ему лаконичностью: "Гестапо". Еще один говорун, да.

Хайнц, кстати, потом неделю после того рейда ходил, как в воду опущеный. И все вокруг гадали - с чего бы это. А он не кололся. Как всегда.

3.

- Хайнц, Donnerwetter твою мать, какого ж хрена... Ну какого же хрена ты полез к этой цистерне...

Рептилия бежал рядом с импровизированными носилками, которые несли четверо его диверсантов, и тихо ругался, держа правую ладонь на коротко стриженых волосах Хайнца. Автомат, болтавшийся на ремне, молотил по левому бедру, временами ударяясь с едва слышным звоном о рукоять "Вальтера".

- Какого ж ляда ты работал эту херову емкость, не проверив, а? Какой мудак учил тебя минировать пустые цистерны, а? - Рептил глядел в лицо Гестапо, покрытое проступившей через камуфляжный грим и копоть испариной, стараясь не смотреть на кровавый ливер в развороченном животе, прикрытом тонким медицинским полиэтиленом.