Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм - [220]

Фрэнк Бигелоу заказал Эдди Уиллису найти Бада Форрестера, но Джонни О’Клок сел Эдди на хвост и застрелил его в проулке за «Черным лебедем». В пентхаусе Ника Кокрэна Никки Дрейк склонил Расти Фонтейна к ……………… но Мари Гарднер, прятавшаяся на ………… все слышала и …………с Чалмерсом Вермилеей. Эстер Вермилея (не родственник) позвонила Нику Кокрэну и измененным голосом ………………

Два трупа на заднем сиденье и мужчина с заплаткой на черепе …………. надрывая глотку, сотрясаясь от рыданий под дождем на ночной улице.

Шесть тысяч долларов развеяло ветром, и Том Жардин………. впервые со времен высадки в Анцио. Фрэнк Бигелоу не мог больше его покрывать. Бронированный автомобиль выехал с ипподрома. Престарелый, изрезанный морщинами криминальный авторитет по кличке Дед, чей……………………никогда его не покидал, отвел Кэрол Чандлер вверх по темной лестнице и ………………… с новым неглиже из «Смарт-шопа».

Роль Алана Лэдда

Алан Лэдд притягивает свет.

Другая роль Алана Лэдда

Он-маячит у края экрана и напоминает вам, что вы, в конце концов, в Лапландии и в некотором смысле никуда отсюда не денетесь. Когда он улыбается, волосы его блестят. Улыбка Алана Лэдда жесткая и в то же время ранимая, сродни воздействию света фар, отражающегося от мокрых мостовых Центральной Лапландии — его вотчины, его родных краев. Каждый кадр сочится болезненной, постыдной ностальгией, которую усиливают, достраивают, усугубляют фоновые переливы струнных. Закадровая музыка прилипчива, как грязь. Вы уносите ее с собой из кинотеатра, и она неудержимо заполняет пространство между жарящимися на солнцепеке машинами, неотличимая от шума в вашей голове.

Алан Лэдд как продолжение закадровой музыки

Его зовут ……………… говорит Алан Лэдд, которого зовут Эд Адамс или Джонни Моррисон. А его зовут ………………… Он известен как Худышка Данди и Джонни О’Клок, а также ……………… и …………… Имена окружают его, подобно облаку мух. В центре своих имен он…………… и ………… Между припаркованными машинами поднимается говорящая тень, и вам хочется, чтобы она проводила вас домой ……………. мелодичным курсивом говорит Алан, идя неотступно следом. Вспышки сирен. Мужчина с пистолетом стремглав ныряет в темный, залитый солнцем проулок. Жаркие белые лучи фар, отраженные от мокрого асфальта, сверкают, и сверкают, и сверкают на улице. Под припаркованным в стороне автомобилем шевелится маслянистая тень, и тень эту зовут…………….Забудь его, говорит Алан. Забудь ЭТО. В его глубоком, бархатистом, шероховатом голосе, голосе нежного и усталого бога, порхают и вихрятся, следуя его музыке, сотни струнных инструментов. Сделай так ради меня. Если не ради……………, то ради меня. Я знаю, ……… же слышишь меня, малышка. Малыш. Коротышка.

Мне всегда нравились ……………, ты знал?

И ночью, когда ……… лежишь на нижней койке лицом к ониксовому окну, единственный не спящий во всем доме, в углу оконной рамы мелькает отблеск светлых волос, а музыка вскипает, как звук смерти и горя, и когда в поле зрения вплывает его уязвленное лицо, он говорит: Многое из этого исчезнет навсегда. Если ты что-нибудь запомнишь, запомни, что ……… виноват во всём …………мни это. Коротышка. Если не можешь запомнить этого, запомни меня.

Теодора Госс Матушкин наказ

В этой антологии творчество Теодоры Госс представлено также стихотворением «Подменыш». Стихотворение «Матушкин наказ» — вариация на тему классической скажи о Красной Шапочке. Впервые было опубликовано в сетевом «Журнале мифологических искусств» («The Journal of Mythic Arts»).

Ступай, дитя, через лесную чащу,

Снеси своей ты бабушке гостинец,

Ступай туда, где маки на поляне

Раскрыли вкруг хибарки ветхой зевы.

Тебе в корзинку, дочь, я положила

Яйцо белейшее от белоснежной куры,

Снесенное три дня тому назад,

Те самые три дня, когда Господь

Лежал во гробе, в каменной пещере.

Ягнячьей пряжи девственной моток

Еще тебе кладу в корзинку эту

И соты; их пчелиный рой трудолюбивый

Наполнил щедро. Сладок мед душистый,

Что собран с дальних клеверных лугов,

Нетронутых косой с тех самых пор,

Когда под солнцем радостным весенним

Растаяли высокие сугробы.

Дитя, послушай, если ты доставишь

Гостинец в целости до маковой поляны,

Тебе я подарю колечко это.

Постой-ка, дочка, я не все сказала.

Надень на кудри шапочку; как мак,

Она на голове твоей алеет.

Пусть знают те, кто прячется в чащобе,

Чьи зубы щелкают и светятся глаза,

Что ты, дитя, всецело под защитой

Любви моей горячей материнской.

Пусть берегутся лисы, барсуки,

Хорьки и совы, выдры, горностаи

И прочие, кто хуже во сто крат.

Ступай же в путь, но на лесных тропинках

Веди себя, дитя, благоразумно.

Коль повстречаешь волка, помни, дочка,

С ним вежливо пристало говорить,

Но будь весьма уклончива в ответах.

И лучше, если просто промолчишь,

Чем если глупость с губ твоих сорвется.

Запомни также: если заплутаешь,

Пугаться нечего. Со мной такое было.

Ты только знай дорогу примечай:

Где ветка сломана, валун где у тропинки

На солнце греет горб, где мох зеленый

В тени густой лежит подушкой мягкой,

Где птичьи гнезда, где на небе солнце.

Ступай бесстрашно, только заклинаю —

Не собирай, дитя, ты алых ягод,

Похожих на коралловые бусы,

Не рви, дитя, цветов болиголова:

Те и другие, дочка, ядовиты.