Лучшее во мне - [15]

Не прошло и минуты, как он уже был в Ориентале. Он пересек центр города и переехал мост, перекинутый от места соединения бухты Гринз с бухтой Смит. В детстве, скрываясь от родственников, он часто сидел у моста, наблюдая за яхтами, воображая далекие гавани, в которые они, возможно, заходят, и места, в которых ему хотелось бы однажды побывать.

Как прежде, очарованный открывшимся перед ним видом, Доусон сбросил скорость. На пристани было полно народу, на яхтах мельтешили люди, тащили кулеры, отвязывали канаты, которые удерживали их судна. Всмотревшись в кроны деревьев, Доусон по колышущимся ветвям определил, что ветер достаточно силен, чтобы идти под полными парусами вплоть до самого моря.

Он бросил взгляд на гостиницу в зеркало заднего вида, где собрался остановиться, но понял, что пока не готов войти туда. Он остановился на ближней стороне моста и вылез из машины, с наслаждением разминая затекшие ноги. Интересно, прислали уже цветы от цветочника, рассеянно подумал он, и решил, что скоро это узнает. Подъезжая к Ньюс, он вспомнил, что эта река самая широкая в Соединенных Штатах до места ее соединения с лагуной Памлико-Саунд — мало кому известный факт. Он на этом не одно пари выиграл, особенно на нефтяных вышках, где почти каждый называл Миссисипи. Даже в Северной Каролине не всем это было известно. Он узнал это от Аманды.

И тут, как всегда, его мысли вернулись к Аманде: чем она, интересно, занимается, где и как живет. В том, что она замужем, Доусон не сомневался и на протяжении долгих лет пытался представить мужчину, которого она выбрала. Доусон хорошо знал Аманду, однако ему никак не удавалось представить, как она смеется или лежит в постели с другим мужчиной. Впрочем, это не важно. От прошлого можно убежать, если найдешь что-то получше, и, наверное, именно так, по предположению Доусона, случилось у Аманды. В общем, все как у всех. У каждого человека есть в прошлом нечто, о чем он сожалеет, каждый в прошлом совершал ошибки, но ошибка ошибке рознь. Доусона она заклеймила на всю жизнь. Доусон в очередной раз задумался о докторе Боннере и его семье, жизнь которой он разрушил.

Устремив взгляд на воду, он внезапно пожалел о своем решении вернуться. Он знал, что Мэрилин Боннер до сих пор живет в городе, и ему не хотелось с ней встречаться даже случайно. И своих родственников, которые, без сомнения, узнают о его приезде, он тоже видеть не хотел.

Словом, нечего ему здесь делать. Доусон понимал, почему Так оставил распоряжение своему адвокату известить его в случае своей смерти, но никак не мог взять в толк, отчего Так хотел, чтобы он непременно приехал. Доусон снова и снова прокручивал в голове этот вопрос, но логики Така так и не мог уловить. Тот никогда не приглашал его в гости: уж кому-кому, а ему было известно, что Доусон тут оставил. И сам в Луизиану Так никогда не приезжал. И хотя Доусон регулярно писал Таку, тот ответами его не баловал. Оставалось предполагать, что у Така имелись на это какие-то свои причины, но что это за основания, оставалось неизвестно.

Доусон уж было собрался вернуться к машине, как заметил краем глаза какое-то движение.

Он обернулся, тщетно выискивая источник, и впервые со времени своего спасения ему стало не по себе: он внезапно понял, что это не обман зрения, даже если его мозг не мог распознать причину. Заходящее солнце слепило, отражаясь от поверхности воды, и Доусон прищурился.

Заслонив глаза от солнца, он просканировал взглядом пристань и заметил пожилого человека с женой, тащивших яхту на берег. На полпути к доку мужчина с голым торсом что-то высматривал в моторном отсеке. Он внимательно пригляделся к другим. Какая-то пара, среднего возраста возилась на палубе яхты, а группа подростков разгружала кулер после проведенного на воде дня. В дальнем конце пристани еще одна яхта отчаливала от берега, стараясь поймать предвечерний бриз, — словом, ничего необычного. И Доусон уж было собрался уйти, как вдруг заметил вдали черноволосого мужчину в синей ветровке. Стоя на краю причала, человек пристально смотрел на Доусона и, как и Доусон, загораживался от солнца. Доусон медленно опустил руку — и черноволосый человек, как в зеркале, повторил его движение. Доусон поспешно отступил назад. Незнакомец сделал то же самое. У Доусона перехватило дыхание, сердце тяжело забилось в груди.

«Сюрреализм какой-то. Этого не может быть».

Солнце приблизилось к горизонту, и рассмотреть черты незнакомца на его фоне было трудно, однако, несмотря на тусклый свет, Доусон вдруг ясно осознал, что это тот самый человек, которого он впервые увидел в океане, а потом на судне. Доусон учащенно моргал, пытаясь получше разглядеть незнакомца, но, когда его глаза наконец сфокусировались, увидел на пристани лишь очертания мачты с болтавшимися на ней изношенными канатами.

Увиденное испугало Доусона, и ему вдруг захотелось поскорее оказаться в доме Така. Когда-то он служил ему пристанищем, и Доусону вдруг вспомнилось ощущение покоя, которое он там находил. Мысль о необходимости разговаривать с посторонними в гостинице при заселении его не вдохновляла. Ему хотелось побыть в одиночестве и поразмыслить о черноволосом незнакомце. Либо сотрясение мозга оказалось серьезнее, чем подозревали врачи, либо врачи были правы насчет пережитого им стресса. Выруливая обратно на шоссе, Доусон решил еще раз провериться в Луизиане, хотя подозревал, что врачи скажут то же, что и раньше.