Лучшее прощение — месть - [11]

Все казалось ему абсурдным и запутанным, словно блуждания в лабиринте, где надо двигаться в абсолютной темноте, на ощупь, напрасно надеясь увидеть луч солнца и найти хоть какой-то выход.

Зачем было убивать родственников старого Рубирозы, да еще у него на глазах, доведя этим невыносимым зрелищем привязанного к креслу старика до инфаркта? Что это? Месть или дьявольский религиозный обряд?

Насколько он помнил, что-то подобное произошло в Париже, когда мать и две дочери после многократного изнасилования были garrottate[5], но прежде чем убить их, им кувалдой загнали во влагалище бронзовые кресты, в то время как связанный отец с кляпом во рту вынужден был присутствовать при сцене насилия и зверского убийства жены и дочерей. Потом и ему «вынесли приговор», разворотив череп клином в форме креста.

Трое фанатиков-убийц (двое мужчин и одна женщина) кровью на полу написали: Палачи Сатаны. Единственная вина этой семьи заключалась в том, что все ее члены были католики, ходили на службы и активно поддерживали некоторые благотворительные учреждения.

Это было преступление на грани сумасшествия. У парижан оно вызвало ужас, отвращение и ненависть.

А ведь в Пьемонте было немало религиозных сект сатанинского обряда. Правда, если это не было прикрытием, похищение картины в деле Рубироза исключало присутствие секты.

Самоубийство Франческо Рубирозы в отеле «Риц» всего лишь за день до убийства на вилле Рубироза в Турине, наводило на мысль о том, что в данном случае дело шло о чем-то более серьезном, нежели убийство ради кражи. «Самоубийство или убийство, замаскированное под самоубийство?» — спрашивал себя Ришоттани, вновь возвращаясь к событиям в «Рице». — Правда, тут могло произойти и простое совпадение. Что же до Турина, то в этом случае Рубироза могли узнать вора. Будучи застигнут врасплох во время кражи, он был вынужден заставить их замолчать. И навсегда. Но больно уж это примитивно. Возможно, просто инсценировки, чтобы направить расследование по ложному пути. А может, все дело в картине? И найти шедевр означает решить все дело? Во всяком случае, полотно Рембрандта подобного уровня и такой ценности не могло исчезнуть без следа».

* * *

Вот так случилось, что теперь Ришоттани обратился к Брокару. Он сообщил ему об убийстве в Турине и о краже и спросил, что нового появилось в связи с событиями в «Рице».

— Официально ничего нового. Вскрытие подтвердило рак на стадии метастазов, о чем Рубироза сообщал в своем письме к жене. Но жена уверена, что мужа убили. По трем причинам.

Во-первых: он был левша, и не мог выстрелить себе в рот разрывной пулей из пистолета, держа его в правой руке.

Во вторых: ему не было необходимости письменно выражать последнюю волю, потому что жена и дочь уже давно были совладелицами всего имущества мужа, а многие необходимые финансовые распоряжения на этот счет были сделаны им примерно за полгода до смерти.

В-третьих: Рубироза терпеть не мог тех, кто подписывался полной подписью, то есть и именем и фамилией. К тому же в подписи — явная инверсия.

— Я его понимаю. Я тоже терпеть не могу, когда представляются по-военному. Никаких осложнений с печатью?

— Абсолютно никаких. «Мошкаре» (я называю журналистов пакостной мошкарой), мы заявили, что поскольку это самоубийство, дело отправлено в архив и производством прекращено. С другой стороны, мы ждем ошибочного шага со стороны убийцы… если он существует…

— Но Франческо Рубирозе пальца, пардон, пистолета в рот не клади… Он поднял бы невероятный скандал, стал защищаться…

— Послушайте, Ришоттани, я буду держать вас в курсе, но и вы сообщайте мне, если будет что-то новое с итальянской стороны… Пока что мне кажется, будто я плыву в плотнейшем тумане…

— В дерьме, мсье комиссар, — уточнил по-французски Ришоттани.

— Да, да, вы правы. Все мы плаваем в дерьме, — со смехом перешел Брокар на родной язык.

Ришоттани остался доволен этим разговором. Брокар оказался симпатичным человеком, без предрассудков. Он был готов протянуть руку помощи коллеге, даже если тот был иностранцем, что не слишком-то свойственно французам. Но не все же можно рассказать по телефону. Хорошо бы посмотреть человеку в глаза и увидеть, может ли он тебя понять… Хочет ли… И, особенно, сможет ли он помочь тебе в деле, которое интересует тебя не как полицейского, а просто как человека.

Армандо решил навестить Брокара в Париже. Мысль об этой поездке привела его в какое-то особенное возбужденное состояние. Париж всегда его гальванизировал, гораздо сильнее Нью-Йорка, который многие считают тоже весьма возбуждающим. И уж, конечно, Париж не сравнить с рутинным Лондоном.

Последний северный город и первый город Юга, удачнейший синтез человечного и бесчеловечного. Европейский город. Самонадеянные парижане считают его характерным созданием французского гения. «К счастью, это не так, — подумал комиссар. — Самоуверенность и червь сомнения, столь характерные для французов, абсолютно не свойственны огромному числу других людей, которые превратили Париж в мировую столицу для умных людей, которые, со своей стороны, не знают, что им делать с французами и их чистосердечным нахальством. Эти люди высоко ценят прекрасных, корыстных и чувственных женщин, хорошее вино, шампанское, великолепные дворцы и произведения искусства.